Ранние новеллы [Frühe Erzählungen]

Паж по ступеням указывает путь купцу Никколо Камби из галереи в комнату, подводит его к Лоренцо и с поклоном удаляется. Камби — солидный, хорошо одетый, уже полноватый горожанин с подвижным лицом флорентийца. Его башмаки и чулки запылились. Светло-серый плащ накинут на более темное платье.

Лоренцо. Господин Никколо, вот кого назову желанным гостем. Не сочтите невежливым, если останусь сидеть. Последние дни я неважно себя чувствую.

Камби. Мне бы только увидеть вас! Только услышать ваш голос! Вот мне уже и легче!.. Государям добрый вечер! Особенно вашей светлости князю, вам, мессер Пульчи, маэстро Полициану… Господи ты Боже мой! Я приветствую самого великого переводчика Платона! Господин Пьерлеони… Что я вас вижу, Великолепный! Слышу ваш голос! Чувствую живое пожатие вашей руки!

Лоренцо. Так вы этого уже не ожидали?

Камби. Да ну вас! Что вы такое говорите! Вовсе нет!

Лоренцо. Что ж, присаживайтесь! Придвиньтесь ко мне! Вы приехали верхом? Вы разгорячились. Так быстро скакали! Всё дела? Известия из города?

Камби. Да откуда же им взяться? Нужно ли иметь к вам чело, известие, чтобы неудержимо желать лицезреть вас? Все дело мое состоит в том, чтобы на миг увидеть ваши глаза, уверить вас в своей любви и вновь увериться в вашей. Известие мое — поведать на всех площадях Флоренции, что вы бодры и в скором времени можно будет торжественно отметить ваше выздоровление.

Лоренцо. Флоренция так озабочена состоянием моего здоровья?

Камби. Еще бы! Оно, пожалуй, имеет для нее некоторое значение! Хе-хе! Великолепный задает несколько наивные вопросы!.. Но я заткну рот мерзавцам, которые зря волнуют город и распространяют мрачные слухи…

Лоренцо. А что, попадаются такие мерзавцы?

Камби. Попадаются, попадаются и такие! И вы бы хорошо сделали, Великолепный, вы бы ах как хорошо сделали, коли бы немедленно пресекли их отвратительные козни! Я вижу вас на ногах, вы не в постели… Вы не могли бы приехать во Флоренцию? Хоть на часок? На пять секунд показаться в дворцовом окне?

Лоренцо. Что происходит во Флоренции, господин Никколо Камби?

Камби. Ничего, ничего! Боже сохрани! Господин Пьерлеони… вам нежелательно мое присутствие… Хотите, чтобы я сократил визит?..

Лоренцо. Здесь хочу и желаю я! (С принужденной любезностью.) Вы премного обяжете меня, почтенный господин Никколо, если станете говорить кратко и без обиняков.

Камби. Ну что ж, так и сделаю! С кем же еще поговорить, с кем поделиться опасениями и беспокойством, если не с вами!.. Во Флоренции все не так, как обычно, Великолепный! Затеяна ничтожная возня! Всем известно, откуда ползут слухи, будто вы уже умерли или по меньшей мере поражены неизлечимым недугом: это монашествующие, «плакальщики», приверженцы партии феррарца…

Лоренцо (вздрогнув при упоминании феррарца, с вымученной легкостью). Обрати внимание, Пико! Речь идет о твоем открытии, нашем монахе.

Камби. Да, конечно, простите меня, светлейший князь! Я знаю, вы ему покровительствовали, первым обратили внимание на его новшества, все знаю! Прошу вас, не поймите меня так, будто я не в состоянии оценить его таланты. Я не отстал от жизни. Его изделия — лакомство для избалованного и независимого вкуса, вне всяких сомнений. Я говорю не о нем. Я говорю о воздействии, которое он оказывает и которое, вполне возможно, вопреки его намерениям…

Полициано. О чем вы говорите?

Камби. Народ, мой Великолепный, народ! Тому, что молодые щеголи благородных кровей отказываются от танцев, песен, радостей и уходят в монастырь, можно, пожалуй, и улыбнуться! Но вот народ! Он целыми днями в нерешительности бродит по улицам, угрюмо таращится на красивые дома богатых горожан, и ничего ему больше не нужно, кроме как в час проповеди набиться в собор — плотная, безъязыкая масса с перебаламученным нутром, безбрежье тупоумных голов, глядящих на него, на тощего монашка там, наверху. А когда брат с триумфом возвращается в Сан-Марко, люди вновь высыпают на улицы и возвращаются к своей гулкой, вызревающей чем-то оцепенелости. Как-то народ даже столпился перед домами господина Гвиди, канцлера городского архива, и управляющего государственными податями Миньяти, слышалась брань, поскольку брат Джироламо назвал обоих этих горожан орудиями вашего великолепия, вашими ушлыми советниками, когда речь идет о том, чтобы выжать из народа новые налоги на роскошные увеселения. Совершают и варварские, безумные преступления. Перед отъездом из Флоренции я слышал, что в дом некоего богатого любителя искусств вломились несколько ремесленников и разбили в прихожей статую…

Крик боли всех присутствующих.