Ранний ледостав

Кое-как доковыляв до росшей неподалеку березки, Тавет отодрал кусок белой коры, отщепил прозрачную берестяную пленку и наложил на рану. Потом, разорвав нижнюю рубаху, перевязал бедро. Попробовал идти — но на раненую ногу ступить не смог. «Неужели задета кость? — Он снова опустился на ягель. — Да… в хорошее положеньице я угодил!.. — с горечью усмехнулся Тавет. — И главное — сам опять во всем виноват!»

Нужно добраться до лодки, но как? Ведь до нее не менее километра, а идти он не может… тем более по болоту, по кочкам… И еды с собой нет… Ведь мать приготовила, а он от нее отмахнулся: дескать, зачем лишнюю тяжесть таскать, к вечеру вернусь, поем. Боль в ноге становилась все нестерпимей. Но Тавет все нее потащился к березняку, охотничьим ножом срезал молодое деревце. Расщепил его слегка посредине, сделал небольшую поперечину. Опираясь на это сооружение — нечто вроде костыля, можно было немного передвигаться. Но далеко, конечно, так не уйдешь.

Тавета охватило отчаяние. Вечерело. Солнце, словно рыба, купалось среди облаков. Скоро станет томно. Тавет почувствовал, что сильно проголодался. «Может, удастся подстрелить хотя бы утку? — подумал он. — Но ведь Ланги не допросишься за ней сбегать… Пустой номер! А чирки и шилохвости, как нарочно, то и дело низко пролетали над самой его головой. Не утерпев, Тавет все же сделал пару выстрелов. Две утки упали в болото.

— Ну! — с надеждой сказал Тавет крутившемуся неподалеку псу. — Ну же, Ланги! Сделан такую милость! Возьми уток!

Но собака, услышав просительные, ласковые интонации в голосе, подбежала к раненому хозяину и, ластясь, протянула ему правую лапу в знак особой благожелательности.

— Тьфу! — сплюнул со злости Тавет. — И в кого ты только такой уродился? Разве что в меня, дурака?

К счастью, чирки свалились неподалеку. Опираясь на костыль, Тавет все же сумел подобрать их. Кое-как развел костерок и бросил уток в раскаленные угли. Никогда в жизни жареный чирок не казался ему таким вкусным. Одного Тавет, поделившись с Ланги, съел, а второго оставил про запас.

Подкрепившись, он решил все-таки добраться до лодки. Пожалуй, надо идти по песчаной гриве. Это гораздо длиннее, но, по крайней мере, будет сухо, в случае чего и присесть можно, передохнуть — не то что в болоте.

Уже в сумерках Тавет двинулся в путь. Все небо заволокло тяжелыми черными тучами. Дул холодный северный ветер. Не успел он пройти и сотни метров, как повалил снег.

— Скорее, Ланги, беги вон в тот ельничек. Зимовать будем! — сказал Тавет приунывшей собаке.

В ельнике они застряли надолго — до самого утра. Слава богу, удалось развести костер, да и чирок у них был. Еще раз перекусив, Тавет прижался спиной к улегшемуся Ланги, прикрыл себе ноги еловыми лапами и забился тяжелым сном.

Проснулся он на рассвете, дрожа от холода. Снег перестал, а ветер наоборот усилился. Все кругом заволокло пеленой — уже не разберешь, где болото, где песок. Разворошив кострище, Тавет нашел несколько тлеющих угольков и снова развел костер. Идти дальше он пока не решался: пусть хотя бы уляжется ветер. Ланги заскулил. Крылышко чирка не слишком обильный ужин для здорового, сильного пса, а на завтрак ни ему, ни хозяину не досталось и этого.

— Все четыре лапы у тебя в порядке. Промысли себе что-нибудь, — посоветовал Тавет собаке. И приказал: — Иди! Ищи!

Лайка, порыскав в ельничке, нашла мышиные следи. Комья земли так и полетели в разные стороны, но мышиная норка оказалась пустой. Ланги, зарычав, помчался по гриве в сторону берега.

Одному Тавету стало совсем тоскливо. Нога болела все больше и больше — не началось бы заражение. Озноб сменился сильным жаром, явно поднималась температура.

Ланги не было довольно долго. Но каково же было удивление Тавета, когда он вдруг увидел своего пса… с увесистым зайцем в зубах!

— Ну, Ланги! — обрадовался Тавет. — Такого я от тебя не ожидал! Молодчина! Умнейший пес! Умник!

Неужели в собаке наконец проснулся инстинкт охотника? Или Ланги затравил зайца в порыве горячего желания помочь раненому хозяину?

Как бы то ни было, пища теперь у них есть, огонь тоже, а с этим ханты ни в какой тайге не пропадет. Теперь надо только набраться сил, а там видно будет, что делать дальше.

Тавет освежевал зайца, и вскоре над заснеженными болотами поплыл аппетитный запах жареного мяса.

— Шашлык на острове Горелом! — пошутил Тавет. — Будем его потом вспоминать, а Ланги?

Пес ответил радостным заливистым лаем.

Еще через час Ланги приволок к костерку растрепанного ястреба-тетеревятника, и Тавет понял, откуда у лайки на носу глубокая ссадина: Ланги со свойственной ему хитростью воспользовался случаем. Ястреб терзал зайца, а пес, оказавшись свидетелем этой маленькой лесной трагедии, решил ее исход в свою пользу. В общей схватке досталось и ему.

— Молодец! — сказал Тавет и поцеловал собаку в теплую мордочку. — Ты, конечно, пройдоха, но друг — настоящий. Спасибо!