Ранний ледостав

Разверзлась опять земля, и семиклювый-семикрылый ворон исчез в глубинах подземного мира.

Чуть не по воздуху летел Менг от привалившего счастья. Бежал он к большому кочковатому болоту, где всякий раз находили спасение преследуемые им олени, да так бежал, что через неширокие болотца и озерки перепрыгивал, через невысокие кедры и ели перескакивал.

Выбежал наконец на чистое место перед болотом, посмотрел в ту сторону — ни одного оленя не видно!

«Неужто сбежать успели?» — затосковал он; пригляделся — ан нет: то там, то здесь барахтаются олешки, пытаются в судорогах поднять головы, да где там!

— Ох-хо-хо! — семь раз закатился от радости Менг, разинув свою глотку. — Спасибо тебе, семиклювый-семикрылый ворон! Наслал ты мне дармовой еды, теперь надолго хватит!

Ему бы вспомнить о предостережениях волшебной птицы, да где там, при такой-то алчности! Недолго думая, кинулся Менг на первого подвернувшегося оленя. Высосал сначала у еще живого кровь, а потом и все мясо съел, вместе с костями.

Заморив первый голод, сбегал Менг в свое жилище — огромный шалаш из толстых ветвистых елей — позвал на щедрый пир жену и детей.

Набросились они на отравленных семиклювой-семикрылой птицей мирных оленей, как оголодавшие волки, не жуя глотали; кто по два, кто по три оленя в брюхо затолкал, а Менг-отец — тот аж семерых…

До того все нажрались, что от тяжести в животе уже и на ногах стоять не могли, решили тут же, на болоте, передохнуть. Ну, разлеглась вся семейка на редких сухих кочках, жратву переваривает.

Только было начал задремывать Менг-отец — вдруг чувствует: в животе боль страшная, судороги начались, все тело изводят. Посмотрел в испуге по сторонам — а с его женой и детьми — то же самое!

Сутки стонало и выло в окрестной тайге, сутки корчило людоедов от волшебством добытой жратвы. А потом все смолкло.

А тут и человек подоспел на болото, где обычно паслось его стадо. Видит: олени его околели, тут же и Менги передохшие в жутких корчах валяются. И понял человек: произошло что-то такое, что человеческим разумением не понять, не объяснить.

Взглянул он на болотную воду — вся она какой-то масляной пленкой покрыта. Подошел к мертвому оленю — а у того на нежных шерстинках, которыми ноздри выстланы — все те же капли масляные…

— Вот, наверное, откуда беда, — сказал себе человек. — Отравились, пожалуй, олени этой черной жидкостью… Да только как она здесь очутилась? Кто принес?

И тут заметил человек, что Менг-отец еще чуть-чуть своим поганым языком пошевеливает. Собрав последние силы, выдавил людоед со стоном:

— Это я попросил ворона принести… Чтобы тебе отомстить! О, семиклювый-семикрылый ворон, спасай! Умираю… — И с этими словами закатились навечно жадные его глаза.

И только он испустил дух, как раздался где-то в лесу треск и грохот, вылетел оттуда семиклювый-семикрылый ворон, покружился над болотом, уселся на кочку рядом с Менгом.

— Говорил же я, просил же я: умным будь, не теряй голову, с подземными силами шутки плохи! — проскрипел ворон человеческим голосом. — Видно, придется мне, земля среднего мира, теперь помогать тебе. Я сам, чтобы новой беды не вышло, всех отравленных зверей и птиц склюю, всех мертвых Менгов-родственников. — И волшебная птица принялась клевать мертвых людоедов…

А изумленный всем этим человек присел на кочку, чтобы прийти в себя и покурить. Только разжег с помощью трута огонь, только лучину с огнем в болото выбросил, в лужицу с черной жидкостью, и — о, семь небес! Вспыхнула вдруг лужица страшным гудящим огнем.

— О человек! Что ты наделал?! — простонала волшебная птица. — Не попасть мне теперь обратно под землю, не пустит меня Мать нижнего мира. — И семиклювая-семикрылая птица ударилась с горя о землю, превратилась в семь обыкновенных черных воронов…

А когда перестал на болоте бушевать огонь, вернулись сюда вороны, чтобы склевать до костей трупы людоедов и павших оленей… Вот с тех пор, говорят, и стали вороны питаться падалью. И вечно напоминают человеку, чтобы осторожней обращался с той подземной черной жидкостью, не терял бы ума…

И название озера — Воянг Тув — Жирное, значит, Озеро, тоже с той поры пошло…

— Да, сынок, воды всего озера, сказывают, сплошь тогда были масляной жидкостью покрыты, той самой, что принес из-под земли волшебные семиклювый-семикрылый ворон… Вся рыба в ту пору погибла. Семь веков человеческих, говорят, ее здесь и в помине не было…

Лозар выколотил пепел из выкуренной своем трубки о лежавшую рядом сухую лесину.

— Си! Все! Теперь давай кушать. Чайник вовсю на нас злится, дым из горла пускает. — Лозар осторожно приподнял за края ситцевый платок с едой, переложил ближе к костру.

Карыкур и за трапезой продолжал размышлять над легендой, рассказанной старым бригадиром. Наверное, если старики говорят — что-то тут было и на самом деле… Выбросило в озеро нефть из-под земли… Карыкур осторожно (а вдруг бригадир решит, что он и впрямь поверил во все эти семиклювые-семикрылые чудеса) спросил:

— А что сейчас — есть рыба в этом озере?