Ранний ледостав

— Кто знает, сынок. Два гола назад, когда геологов не было, водилась кое-какая живность. Мы с пастухом Калином после ледостава одну сетку бросили, И что бы ты думал? — Бригадир уставился на озеро, словно ища глазами то место, где они ставили сеть, — на следующий день еле из воды вытащили. Ячеи свободной не оставалось — мешка четыре рыбы за один раз взяли. Сплошь сырок, да какой! Как настоящий муксун! — Лозар развел руками, показывая размер рыбы. — Каждый сырок, пожалуй, килограмма два или даже три потянул бы. Вот как богат был Воянг Тув!

— Вот это да-а! — протянул Карыкур. — Богатое место…

— Было богатое. Ну, а сейчас — кто ж его знает. Сейчас туго, сынок, туго…

— Почему туго?

— Да вот, видишь, поставил в прошлый год Калин одну сеть — еле-еле на варево поймал…

— Да ну… не может быть, Лозар аки. Что ж рыба — под землю, что ли, ушла? Или опять этот самый семиклювый-семикрылый ворон прилетал?

— Ворон-то, думаю, не прилетал — люди бы знали. А вот приезжие геологи… Они, видать, вместо той волшебной птицы беду сюда принесли. — И Лозар, будто убеждая не только Карыкура, но и самого себя, сказал уверенно: — Ведь ты посмотри, сынок, на самом-то деле… Сколько в наших краях таких вот мертвых озер появилось… Возьми хоть озеро Енгта Тув — Круглое. Да ты не вспоминай, не ройся в голове. Ты еще там не был. Последний раз года три назад дороги нашего каслания около этого озера пролегали. — Бригадир тяжело вздохнул. — Тоже, сынок, раньше шибко богатое озеро было. Только там не сырок — сплошь отборный щекур водился. Ох, до чего ж хороша была из него строганина! Ох, хороша! Язык кушать не устанет. Такие вот дела, сынок, нет там теперь рыбы. Туго, туго! Отравили озеро…

— Как отравили, Лозар аки? Кто? Ничего не понимаю!

— А так и отравили… У них там, у геологов, тоже большая стоянка была. Потпаса — так они называли, — на свой лад выговорил бригадир. — Потпаса. Ну, по-русски так это место звать.

— А-а, подбаза!

— Во-во. Они на этой стоянке таких, знаешь, больших круглых бочек понаставили…

— Цистерны, наверное, емкости, да?

— Во-во. Емкости, — закивал бригадир. — Они их тоже так называли. Так вот, слушай. Эти бочки огромные соляркой наполнили. При большой воде катером эту солярку возили. А бочки-то, посудины ихние, забыл тебе сказать, посадили они рядом с озером. Совсем рядом — ну всего, наверное, с бросок аркана. Теперь, сынок, дальше слушай. Зимой у них, говорят, побежало из какой-то бочки — где-то там чего-то треснуло, что ли… И, значит, солярка вся — прямо в озеро. Вся в Енгта Тув.

— Вот собачий узел! — выругался Карыкур. — А что ж потом-то, Лозар аки?

— Что потом?! — сердито прокричал бригадир, словно Карыкур и был во всем виноват. — Мертвое стало озеро. Рыбу всю поотравили. Нет теперь рыбы, туго, туго… Другой весной проезжали мы там однажды. Подошел я, значит, к берегу — и ахнул. Весь берег мертвыми щекурами усеян. Раздулись, кто на берегу лежит, кто в воде плавает — и все дохлые. И все это они, геологи. Варвары, как иначе назвать, варвары! Как будто не могли за посудиной своей посмотреть! И солярки лишились, и рыбу сгубили. Эх! — Лозар швырнул обглоданную кость собаке. — Теперь уж мы рядом с этим озером больше не ходим…

— Что, рассердились на геологов?

— При чем тут сердиться, не сердиться! Конечно, их, геологов, хорошо бы прутиком по мягкому месту отстегать, по голому — чтоб болячки остались и чтоб с неделю присесть не могли. Тогда бы, глядишь, покрепче запомнили, что можно делать, а что нельзя. — Лозар наполнил свою большую кружку чаем. — Тут, сынок, дело не в том, что рассердились, не в рыбе даже, не в мертвом озере… Тут еще другая причина есть. Самая для нас, оленеводов, важная.

— Какая же?

— А вот какая, сынок. Ты внимательно меня послушай — кому-кому, а тебе это очень полезно знать и как оленьему лекарю, и как депутату района. Не зря ведь мы тебя выбирали, молодого да грамотного. Ты ведь на сессии ездишь. С районными начальниками, с другими большими людьми знаешься. Слово всегда можешь перед всеми сказать… Так что запоминай. Глядишь, как-нибудь и выложишь все, что у нас наболело.

— Понял, Лозар аки. Говорите, я слушаю.

— Ты ведь, наверно, знаешь, олений лекарь, что мы в последние годы пути кочевок своих поменяли?

— О, собачий узел! — перебил его Карыкур. — Понял! Небось, геологи пастбища наши заняли, так, Лозар аки? — До сих пор Карыкур как-то не задумывался над тем, почему перед самым его возвращением из армии в родном совхозе переменились традиционные маршруты кочевок, и теперь, раз уж затеялся разговор, готов был выспрашивать бригадира с молодой горячностью.

Но Лозар помолчал задумчиво, пожевал губами. Сказал наконец: