Ранний ледостав

— А я верю, найдется Юхур… Обязательно… Вот кончится война, победят наши, он и объявится!

— Мать тоже верит… К ней гадалка приходила, зырянка. Говорит: «След твоего мужа покуда не замело! Выходит, живой он!»

— Жив, непременно жив! — горячо откликнулся председатель. — И ты тоже верь, Опунь!

— Я верю…

— Ладно, беги домой. Уже смеркается. Дел у нас с тобой много. Вечерком, попозже, когда Ансем с рыбалки вернется, еще раз встретимся. Приходи и контору, кое-что обговорить надо.

— А сколько времени мы в верховьях пробудем, Ай-Ваня аки? — спросил, все еще занятый своими мыслями. Опунь. — Месяц? Или больше?

— Кто его знает? — почесал в затылке председатель. — Может, и больше. Пока план не дадим. Я ведь утром вам говорил… — Ай-Ваня ткнул пальцем в доску показателем. — До ледостава, кровь, как говорится, из носу, центнеров двести взять надо. Такая вот штука!

4

Когда оранжевый шар заходящего солнца уселся на оленьи рога тальников, видневшихся на противоположном берегу Оби, маленькая бригада собралась в новом бревенчатом доме, где располагалась контора. Подвернув под себя полы малицы, парни уселись на пол. Старый Ансем, то и дело подправляя пальцем заложенный за нижнюю губу табак с утлапом — мелкой стружкой из тала, зорко оглядывал будущих своих помощников. От него сильно попахивало спиртом, так как табачное крошево он обычно сдабривал чем-нибудь горячительным: для «крепости», как он сам объяснял. Крепость иногда бывала столь ощутимой, что Ансем сжигал себе слизистую оболочку рта. Именно по этой причине в конторе он всегда сидел у дверей, чтобы можно было время от времени выскакивать из улицу и сплевывать месиво.

Ай-Ваня табак не жевал, но зато беспрестанно смолил свою трубку. Курил он и сейчас, откинувшись к стенке и покачиваясь на табурете. Так он, намотавшись за день, видимо, отдыхал.

— Где запор будешь ставить, Ансем? — спросил председатель.

— В районе Кедр Шапки, однако, — степенно отозвался рыбак.

— Почему там?

— Дело к зиме идет, председатель! — повысил голос Ансем. — Сам, что ли, не знаешь? А возле Кедр Шапки избушка есть. Зимовье.

— Правильно, есть. Но от зимовья до запора километра два каждый день топать придется. Об этом ты не подумал? Может, запор у острова Ём-Пухар сделать? Там удобнее.

— А где жить станем?

— Эко дело! Новую избушку срубите. Что, леса в тайге вам не хватит?

— Леса хватит, конечно. Времени у нас маловато! Или дом строить или рыбу ловить! — сказал, как отрезал, Ансем.

Ребята на полу переглянулись. Опунь не ожидал от старого Ансема такой решительности. Она внушала ему не только уважение, но и некоторые опасения. С таким отцом Тутье, наверное, трудновато живется.

— Ладно, быть по-твоему, — улыбнулся Ай-Ваня. — Кедр Шапка, так Кедр Шапка. Место, конечно, хорошее.

Потом взрослые толковали о том, как лучше пересадить выловленную рыбу в ближайшее к сору озеро, как ее зимой взять неводом и заморозить; говорили о снаряжении бударок, о том, кто с кем поедет в одной лодке.

— Карапа я к себе возьму, — заявил вдруг Ансем.

У Опуня внутри все похолодело.

«Это неспроста! — подумал он. — Значит, Ансем от Ляли отказался, а с Караповым отцом Митри о новом сватовстве сговорился».

Ан-Ваня встал, давая понять, что совещание окончено.

Ребята вышли на улицу.

— Ура-а! — крикнул во весь голос не умевший сдерживать своих чувств Тикун. — Ох и порыбачим на воле! — Обхватил Карапа за пояс, крутанул его и бросил на землю. Оба расхохотались. Потом принялись прыгать через коновязь, стоявшую у конторы. В другой раз Опунь непременно составил бы парням компанию, но сейчас ему было не до забав. В конце улицы показалась Тутья.

«Мне нельзя, нельзя о ней думать! — сказал себе Опунь. — Вот возьму сейчас — и отвернусь!»

Но не отвернулся. Наоборот, сделал несколько шагов ей навстречу. Поравнявшись с ним, девушка — или это ему лишь показалось? — слегка улыбнулась.

— Эй, Опунь! — окликнул его стоявший на крыльце Ансем. — Ружье завтра с собой возьми.

— А что? — оживились Карап и Тикун. — Охота будет?

— Водится, однако, в тайге еще кое-что! — усмехнулся Ансем. — То лось забредет, а то и мойпар из берлоги вылезет.

— Ура-а! — опять завопил Тикун.

«И чего орет? — подумал с раздражением Опунь. — Делать ему нечего!»

— Спускайтесь к амбару! — позвал их завхоз Туонен. — Снаряжение возьмите!

В холодном, словно погреб, амбаре бригада получила двести метров мережи с тридцатишестимиллиметровой ячеей, несколько мотков веревки, курьевой невод, пустые мешки, нитки. Затем Ансем говел всех к пекарне и магазину. Здесь они взяли продукты — черный хлеб, сухари, комковой сахар, муку, соль и прочую бакалею. Все это сложили в сарайчик на берегу реки, поближе к лодкам.

Тем временем уже совсем стемнело. Солнце скрылось за отрогами Полярного Урала. Тикун и Карап отправились по домам. Ансем ушел еще раньше, он к сарайчику не спускался. Пора было возвращаться и Опуню, тем более что наказ матери накормить младшего брата он не выполнил. Но Опунь все медлил — уж так получалось сегодня, что ему нужно было побыть одному…