Ранний ледостав

Теперь, по совету Ансема, колданку на озеро возили втроем. Так дело двигалось чуть быстрее. Но все же после обеда, хоть они и плотно поели, силы были уже не те. Опунь не чувствовал ни рук, ни ног. Все чаще приходилось присаживаться, чтобы перевести дыхание. Они не разговаривали между собой, двигались, словно в каком-то полусне. Опунь откинул капюшон малицы: волосы на голове были мокры от пота. Превозмогая усталость, он тем не менее старался за двоих.

— Вижу, парни, тяжело вам! — успокаивал их бригадир. — Но ничего, потерпите. Скоро дневную норму выполним. Совсем немного осталось. Я-а!

— Может, завтра закончим, Ансем аки? — взмолился Карап. — Не могу больше!

— Так ведь и рыба больше не может! Тесно ей в неводе. До утра вся задохнется. Что тогда делать с ней будем? Выбросим?

— Нельзя выбрасывать! — сказал Опунь. — Председатель Ай-Ваня говорил: фронту наша рыба нужна. Для победы. Мы сейчас, Ансем аки, передохнем только…

— Хорошо, — согласился бригадир. — Перекур!

«Перекуривал» в бригаде он один, а ребята в своих облепленных глиной броднях просто повалились на землю. Комок грязи, случайно поддетый ногой Карапа, угодил Опуню в лоб.

— Ты что, ослеп? — в ярости заорал он на приятеля: уставший и взмокший, Опунь уже не владел собой.

— Чего кричишь? — с таким же раздражением вскинулся на него Карап. — Я же случайно.

— У тебя все случайно! Сухарики легкие подхватил, когда приехали, тоже случайно. Дрыхнешь утром дольше всех — и это случайно. Мы с Тикуном вдвоем до сегодняшнего дня в колданке надрывались, а ты у бригадира в бударке сидел, лясы точил — и это, скажешь, случайно?!

Маленькие глазки Карапа вспыхнули рысьей злобой.

— Тебе не нравится, что я с Ансемом аки разговаривал! А сам?! Только и мечтаешь, как бы к нему подлизаться! Думаешь, я не вижу? Не понимаю, в в чем дело?!

Сжав кулаки, Опунь бросился на Карапа. Но Тикун опередил его, заслонил собою приятеля.

— Вы что, ребята? С ума посходили? Подумаешь, комочек глины не туда отлетел! Меня тоже задело. Не в классе же мы — на рыбалке. Карап просто ногу не так поставил… подвернулась нога…

— Не так, не так, — пробурчал, отступая, Опунь. — Знаю его! Все у него не так…

Обошлось без драки. К счастью, и Ансем, покуривавший за ближним мыском, перепалки не видел.

Перекур окончился, бригадир снова взялся за сачок. Ребята, с трудом поднявшись, пошли к наполненной рыбой колданке. Ансем посоветовал перетягивать ее с помощью брезентовой лямки, потому что у всех, особенно у Опуня и Тикуна, ладони давно уже покрылись кровавыми волдырями. «Бурлаки впряглись в груженую лодку и поволокли ее к озеру. Легче не стало, но так, по крайней мере, можно было дать роздых саднящим ладоням.

Сделали еще с десяток ездок.

Начало темнеть.

— Ладно! Кончай! — крикнул наконец Ансем. — Хватит на сегодня.

В изнеможении ребята сели на землю и тупо уставились на речку. Перед запором вода словно кипела. То и дело выскакивали, изогнувшись дугой, маленькие нельмушки, со свистом проносились взад и вперед зубастые щуки, закручивая над собой воду воронками, толклись на одном месте мускулистые щекуры.

— Видеть ее не могу, — указывая пальцем на рыбу, признался Тикун.

— Чего это она разбушевалась? — спросил Карай.

— Выхода ищет. Нереститься пора, — пояснил Ансем. — Вот и торкается в невод, как безумная. И нам времени терять ни минуты нельзя! Жаль, что уже темнеет. А то бы еще поработали…

— Ой, Ансем аки! — только и вздохнул в ответ Тикун.

А Карап встал и умыло побрел в сторону зимовья.

— Подождет до утра. Никуда не денется, — бросил угрюмо через плечо.

— Куда ты торопишься? — окликнул его Опунь. — Постой. Дай дослушать разговор старого человека. Умник нашелся!

— Ладно, Опунь, — вмешался Ансем. — Не ругайтесь. — Он слегка кашлянул и поправил косички на голове. — А вот насчет рыбки — как знать! Все, что впереди, ребятки, темно.

— Почему? — спросил, не поняв, Опунь. — Раз рыба собирается на нерест, она на наш запор все время идти будет.

— Она-то будет, а вот запора может уже не быть, — вздохнул Ансем. — Дождь пойдет, вода поднимется. Течение все сметет на своем пути. Раз — и нет нашего запора.

— Ко-о-ой, — протянул Опунь. — Значит, зря мы старались?

— Почему зря? Может, и не случится такого… Большие осенние дожди вроде уже прошли, Ну, берите по муксуну, пошагали!

Закинув за плечи промокшие насквозь гуси, побрели к зимовью. Со стороны протоки Сэзынг Соям мохнатой медвежьей шкурой наползал холодный густой туман.

— Я-а, — прошептал тихо Ансем. — Зима, кажись, к нам торопится. Утром, наверное, иней ляжет…

10

На следующий день Опунь снова поднялся раньше всех — такое «задание» он дал себе еще с вечера. Одевшись, снял со стены отцовскую двустволку и тихо выскользнул за дверь.

Как и предсказывал старый Ансем, тайга за ночь закуржавела. В кустах багульника, на ветвях деревьев — всюду поблескивал, серебрился иней.

Зарядив ружье дробью, Опунь стал спускаться к речке. Не доходя до берега, остановился. Откуда сегодня дует ветер? Кажется, с северо-запада, навстречу. Это хорошо: росомаха не сможет его учуять.