Ранний ледостав

— Правильно. Голова у тебя, парень, работает, — и Ансем похлопал его по плечу.

— Подумаешь! — обиженно сказал Карап. — Не велика премудрость. Сообразить нетрудно.

— Невелика, но ты не сообразил! — засмеялся добродушный Тикун. — И я тоже.

— Ладно, — улыбнулся Ансем. — Пора нам к дому. Еще разок сеть возле запора проверим.

Рыбы в ячеях опять было много. Выбрали ее и засолили. Отдельное ведро наполнили истекающими жиром рыбьими внутренностями.

— Хороша варка будет! — потирая руки, радовался Ансем. Настроение у него было приподнятое. — А видели вы, ребятки, как вода над нашим ставным неводом кругами ходит? Думаю, кое-что там уже есть. Завтра ловушка даст нам ответ — зря мы старались или не зря?

Подхватив за жабры подсоленных муксунов, бригада наконец тронулась к избушке. Уставшим за день, развалюха и в самом деле показалась родным домом.

Неутомимый Ансем, едва они вошли в жилище, взялся хозяйничать. Впрочем, «кухонной» работы хватило всем. Бригадир самолично разделывал рыбьи потроха, выскабливал желудки, затем резал их на мелкие части. Ребята, ошкерив несколько рыбин, распластали их на куски.

— Приступаем к варке! — торжественно объявил Ансем, — Костер у нас жарко горит?

— Жарко, Ансем аки! — поворошив угли, сказал Опунь.

— Давайте котел!

В большой казан сложил нарезанную рыбу, подплывшие жиром рыбьи желудки. Вскоре над зимовьем поплыл щекочущий ноздри аромат рыбной варки, как называл готовящееся блюдо Ансем. Сам он, вооружась деревянной ложкой, время от времени осторожно помешивал в котле горячую рыбную массу.

— Вот это еда! — отведав варки, воскликнули ребята. — Вы просто мастер, Ансем аки!

— Кто такой еды поест, того никакие болезни не возьмут, — сказал довольный бригадир. — А сил у него будет — ого-го-го!

Крепко спалось в ту ночь маленькой бригаде после такого ужина!

8

Предположения Ансема оправдались: утром в ставном неводе рыба ходила ходуном. От темных спинок щекуров и муксунов вода казалась черной. Били упругими хвостами, разбрасывая серебряные брызги, муксуны, щекуры, сырки, пыжьяны — словно крылья диковинных птиц, трепетали в воздухе их плавники. Невод бурлил так, что дрожала крепко вбитые в грунт колья.

Какое зрелище для глаз рыбака!

— Я-а, ребята! — хлопнул в ладоши Ансем. — Что я вам вчера говорил? Будем с рыбкой! Теперь гоните сюда скорее колданку…

Опунь подгреб к неводу.

— Заливай водой до половины, — распорядился Ансем. — А я пересаживать буду.

Через пару минут и колданка вскипела от трепещущей в ней рыбы.

— Правь к озеру, Опунь, — сказал Ансем, когда они загрузили лодку. — А Тикун берегом пойдет. Осторожней езжай, не перевернись. Мы с Карапом следующую колданку наполнять будем.

«С Карапом», — отметил про себя Опунь и мотнул исподлобья ревнивый взгляд в сторону одноклассника.

Примостившись на коленях на сиденье колданки, осторожно работая гребями, Опунь поплыл к озеру, и вскоре пристал к месту, откуда начинался подготовленный вчера волок. По примеру бригадира они смотали канавку водой и потащили лодку.

Это было уже потруднее, чем перебросить пустую колданку! Первый рывок дался им с огромным трудом, правда, потом «сработала» мокрая глина и дело пошло веселее. У самой береговой кромки озера колданку перевернули, и свежий улов, взрывая воду неистово бьющимися хвостами, ринулся на глубину.

Одиннадцать раз в этот день пришлось ребятам перетаскивать груженую лодку. С каждой ездкой становилось все тяжелее. Облепленные скользкой глиной жерди скользили под ногами. Опунь даже упал и расшиб себе нос, ударившись о корму. Нижняя одежда насквозь промокла от пота, а верхняя — от водяных брызг. Перевернув последнюю колданку, Опунь и Тикун, как подкошенные, рухнули в густой пырей. У обоих кружилась от перенапряжения голова, онемели руки и ноги. Опунь, откинувшись на какую-то кочку, неподвижно смотрел в небо. Даже облака, проплывавшие в вышине, казались ему сейчас похожими на рыб.

— Как ты думаешь, сколько мы сегодня рыбы в озеро выпустили? — спросил Тикун.

— Не знаю. Много. С тонну, наверное. Или больше.

— А сколько еще надо?

Опунь не ответил, он задремал и во сне вдруг увидел главного идола рода Хартановых — священную лошадь, похожую на Чалку. «Проси у меня, Опунь, что хочешь», — сказала она человеческим голосом. И Опунь, ни на минуту не задумываясь, изложил главному идолу свое заветное желание: «Я хочу показать себя на работе настоящим мужчиной! И хочу, чтобы отец Тутьи это увидел, и мысли его повернулись в мою сторону. — «И-и-и-и! — звонко заржала в ответ священная лошадь. — И-и-и!»

— Спите, значит? — услышал Опунь над ухом голос Ансема и с трудом разлепил сомкнутые веки. Рядом протирал глаза осоловевший Тикун — он тоже успел заснуть.

— Отдыхайте, отдыхайте, — улыбнулся бригадир. — Знаю, тяжело с непривычки.

— Нет, ничего, Ансем аки, — сказал Опунь. — Мы не устали. Правда, Тикун?

— Правда, — не очень уверенно протянул тот. — Мы так пока…

Ансем, присев на торчащее из земли корневище, подзаправился своим табаком. Подняв вверх кривой указательный палец, он чутко прислушался.