Ранний Самойлов. Дневниковые записи и стихи: 1934 – начало 1950-х

О Пастернак! О марбургский девятиклассник![124]
Вам слишком плоским показался свет,
Где делят всех на белых и на красных
Без прочих отличительных примет.

Нам не уйти от правды гололобой –

Она велит! – и места нет стыду,
И злоба дня святою стала злобой.
Так где же ваша музыка во льду?

Все тех же дней в окне мелькают хлопья.

Идет зима. Дома курят табак.
Неужто мы напрасно наши копья
За вас ломали в спорах, Пастернак?

Я помню лед на Ладоге. И срубы

С бойницами, где стынет пулемет.
Где ж ваша музыка! Я помню этот лед,
Мы там без музыки вмораживали трупы.

И мы не подстригались под псковских,

Куря в окопах грубую махорку.
Нас тоже жребий некогда постиг
Не поддаваться попусту восторгу.

И мы противоречили азам

Бесспорных политграмот и декретов…
Но вот простор, открывшийся глазам,
Он стал, как степь, посередине света,

Он стал, как музыка! И музыка была,

Пусть незатейлива. Пускай гармошкой вятской
С запавшим клапаном и полинявшей краской,
Пускай горбатая – и ей стократ хвала!

Где каждый час, свистя, влечет беду

И смерть без очереди номер выкликает,
Нельзя без музыки, без музыки во льду,
Нельзя без музыки!
Но где она такая?

Сентябрь 1944

Дом на Седлецком шоссе [125]

Дом на Се

длецком шоссе.Стонут голуби на крыше.
И подсолнухи цветут,
Как улыбки у Мариши.

Там, на Седлецком шоссе,

Свищут оси спозаранок.
В воскресенье – карусель
Разодетых хуторянок.

Свищет ось – едет гость,

Конь, как облак, белоснежен.
Там Мариша ждет меня,
Ждет российского жолнежа[126].

Ты не жди меня, не жди –

Я давно под Прагой[127] ранен.
Это едет твой жених –
Скуповатый хуторянин.

Скоро в доме на шоссе

Будут спать ложиться рано.
Будешь петь, дитя жалеть:
«Мое детско, спи, кохано.

Спи, кохано, сладко спи.

В небе звездочка кочует.
Где-то бродит мой жолнеж?
Где воюет? где ночует?»

1944

«Вы просите стихов. Их нет…»

Вы просите стихов. Их нет.
Есть только сердца боль. И бред
Ума, привыкшего вдвойне
К любым разлукам на войне.
Неужто называть стихом
Печные трубы при глухом
Проселке, тусклые кресты
На перекрестках, мертвый танк –
Черты осенней пустоты.
Неужто называть стихом
Ночные вспышки батарей,
Останки боя, мелкий дождь
И вкус солдатских сухарей.

Пусть мир сперва научит нас

Тоске, бессоннице, беде,
Пусть совесть не смыкает глаз,
Пусть бой преследует везде,
Пускай в душе перегорит,
Пускай в мозгу переболит,
Пускай как шомпол по плечу
Сечет и колет, как игла, –
Я вынесу и различу,
Что жизнь по-прежнему светла.
Тогда я вновь приду к стихам,
Как мне писалось на роду.
Да будет так, чтоб не стихал
Огонь в душе и дождь в саду!

1944

Вкраина