Ранний Самойлов. Дневниковые записи и стихи: 1934 – начало 1950-х

Сибирь! О, как меня к тебе влечет,
К твоим мехам, к твоим камням.
Там бешеная Ангара течет
С губами в пене, как шаман.

Сибирь! Перемолоть ногами тракт,

Перевалить Урал.
И вдруг – Байкал лежит в семи ветрах,
У океана синеву украл.

Сибирь! – тысячелетняя тайга.

Я с детских лет, как сказку, полюбил
Иртыш, Тобол, кержацкие снега[195],
Киргизские глаза твои, Сибирь.

Когда во глубине сибирских руд

Кирки бросали, точно якоря,
И верили, и знали – не умрут
И наконец взойдет она, заря.

Когда в охотничий трубила рог пурга

И старатели пили, ругая пургу,
В татарские скулы упиралась рука
И глаза грозили тебе, Петербург.

И вот я заболел тобой,

Тобой, Сибирь! Не мамонтовый клык,
Не золото связало нас судьбой,
А вольности осмысленный язык.

Сибирь! Ты этой вольности простор,

Простор не в бубенцах, а в кандалах.
Лежит Алтай, как каменный топор.
Прими его, помыслив о делах!

1946

И<лье> Л<ьвовичу> С<ельвинскому>

Как узнаёт орел орлят,
Вы узнавали нас по писку[196]

.Пускай вам снова не велят
Отдаться пламенному риску![197]

У будней жесткая кора.

Льстецы довольствуются малым.
Война окончена. Пора
На отдых старым генералам.

Но вам не удается так.

Вы видите в клубке метаний
Картины будущих атак
И планы будущих кампаний.

И, в кабинете пол дробя,

Руками скручивая главы,
Вы вновь осмотрите себя
И убедитесь в том, что правы.

Вы правы, может быть, не в том,

Что в нас бессмертны заблужденья.
Но в том порука – каждый том
И ваше столпное сиденье,

Что к вам поэзия строга,

За исключением балласта.
Любая точная строка
Одной лишь истине подвластна.

Между 6 и 9 апреля 1946

«Пора бы жить нам научиться…»

Пора бы жить нам научиться,
Не вечно горе горевать.
Еще, наверное, случится
Моим друзьям повоевать.

Опять зеленые погоны.

Опять военные посты
И деревянные вагоны.
И деревянные кресты.

Но нет! уже не повторится

Еще одно Бородино,
О чем в стихах не говорится
И нам эпохой прощено.

1946

«Ты не торопи меня, не трогай…»

Ты не торопи меня, не трогай[198]

.Пусть перегорит, переболит.
Я пойду своей простой дорогой
Только так, как сердце повелит.

Только так. До той предельной грани,

Где безверьем не томит молва,
Где перегорают расстоянья
И ложатся пеплом на слова.

Горький пепел! Он стихами правит,

Зная, что придет его черед,
Даже если женщина оставит,
Друг осудит, слава обойдет.

1946

«Извечно покорны слепому труду…»