Раны чести

Марк преодолел минутную слабость, поднял голову и в наступившей тишине внимательно изучал командира чужого отряда и его воинов, заинтригованный первым опытом наблюдения за местными отрядами на поле боя. В отличие от легионеров с их пластинчатыми доспехами, они носили кольчуги, а одежда и оружие, похоже, были худшего качества. Однако он заметил те же резкие и экономные движения, ту же сдержанную осмотрительность. Как и их товарищи-легионеры, они нелегким трудом научились не тратить силы по мелочам. Предводитель прищурился, его лицо не выражало ничего.

— Мы тунгрийцы[3], дед, и исполняем свой долг, не больше и не меньше. Мы спокойно шли через лес и обнаружили толпу, ждущую на дороге, прежде чем они заметили нас. Когда увидели размер вашего отряда, стало ясно, что мы должны помочь… хотя вряд ли эта помощь стоила жизни одного из моих людей.

Руфий криво улыбнулся в ответ на такую прямолинейность.

— Я понимаю, и лучше, чем ты можешь представить. Тем не менее прими мое уважение, от одного воина другому.

Он повернулся и хлопнул по плечу командира легионеров.

— Друг мой, что касается тебя, я бы назвал это отличной стычкой. Я не забуду назвать твое имя своим друзьям в лагере. Посмотрим, не удастся ли добыть кисточку на ведро у тебя на голове. А сейчас не кажется ли тебе, что нам лучше позаботиться о раненых и поднажать, чтобы поскорее добраться до Рощи?

Позаботиться о раненых оказалось несложно, хотя единственный медик потерял три пальца на правой руке от варварского меча и мог только отдавать указания. Двое были мертвы — «цыпленок» и жертва топора, огромное лезвие которого так и торчало из его груди. Тела избавили от оружия, доспехов и обуви и укрыли от случайного взгляда за деревьями, оставив дожидаться повозки на следующий день. Тем временем тунгрийцы, отпуская едкие замечания насчет оставления тел товарищей на поле боя, демонстративно готовили ремни для переноски своего погибшего. Трое легионеров не могли ходить, но, посадив двух легкораненых на одну из лошадей, а еще одного, с серьезной раной от топора, — на другую, они смогли возобновить свой марш. Раненых варваров без лишних церемоний прикончил командир римлян, его быстрые и скупые выпады мечом не оставляли им ни единого шанса выжить. Наконец Марк и Руфий пристроились позади своих защитников-легионеров, готовые продолжать путь, в то время как тунгрийцы — у некоторых на ремнях лихо болтались свежеотрубленные головы, привязанные за волосы, — выступили следом.

Марк вежливо кашлянул и повернулся к Руфию, едва минула первая минута марша. Юноша был рослым, на целую голову выше ветерана, слегка худощавым, но жилистым, что обещало прибавление мышц.

— Да, друг мой?

— Мне бы очень хотелось кое-что понять. Если ты не против поговорить.

Голос юноши заставил Руфия внимательнее посмотреть на Марка; судя по напряженным скулам и стиснутым челюстям, он все еще борется с последствиями схватки.

— Да простит меня Марс, но я бесчувственный старый дурак. Это был твой первый настоящий бой?

Юноша напряженно кивнул.

— Боги, как быстро привычка командовать покидает человека… Я никогда не забывал после боя шуткой или пощечиной вывести новичков из потрясения, вызванного вкусом крови другого человека, и поздравить их с тем, что они не только выжили, но и сохранили должное число рук и ног. Однако должен заметить: ты справлялся намного лучше других. Ты всерьез озаботил не одного врага и даже не пользовался при этом щитом. Такие умения легко не даются…

Он улыбнулся и вопросительно поднял бровь, отметив, что лицо юноши немного смягчилось.

— Но ты сможешь рассказать о своем владении двумя клинками и попозже. А сейчас, полагаю, у тебя есть какой-то вопрос?

— Мне интересно, почему эти воины берут не все головы варваров, если следуют какому-то местному обычаю.

Ветеран обернулся на отряд, шедший следом.