Раны чести

Хватка ослабла, и Анний вдохнул немного воздуха. Офицер схватил его за руку и потащил, вынудив снабженца следовать за ним извилистым путем между палатками. После нескольких минут быстрой ходьбы офицер втолкнул его в палатку, освещенную большими лампами, и вошел следом, перекрыв выход. В дальнем конце на стуле праздно сидел молодой мужчина, тоже в форме. Вдоль его туники бежала тонкая пурпурная полоска, великолепные доспехи тщательно отполированы. При свете ламп Анний в одно мгновение определил по лицу характер человека: энергия и интеллект хищника под копной светлых волос.

— Ну, кладовщик, ты знаешь, кто я?

Он покачал головой, решая, что нужно сказать, и рискнул ответить:

— Старший офицер, господин, трибун легиона, судя по вашей одежде…

— Совершенно верно. И более того. Ты несомненно слышал о нашем императоре Коммоде?

— Да, трибун.

Неужели это как-то связано с тем молодым мерзавцем-центурионом? Что Тацит разнес по всему свету?

— Меня зовут Тит Тигидий Перенн. Мой отец — префект преторианцев в Риме. У меня есть особые полномочия от императора…

Он достал из-под туники маленький свиток и помахал им перед Аннием.

— Я столько раз перечитывал его, что помню каждое слово, как будто он раскрыт… «найти и привлечь к ответственности любое лицо, виновное в измене трону, независимо от их положения, в Имперской провинции Британии. Приказать каждому, независимо от его положения, содействовать в исполнении этой задачи под страхом смертной казни». Смертной казни, кладовщик… Там есть еще, но это уже частности. Я прибыл в Британию в качестве трибуна Шестого легиона, под командованием легата Солемна, человека, подозреваемого в скрытых симпатиях к некоторым римлянам, врагам государства. Врагам — потому что они обвинены в открытой измене.

Он позволил смутной угрозе повиснуть в воздухе, потом встал, подошел к Аннию и посмотрел ему прямо в глаза.

— Я выяснил, что легион хорошо обучен и готов к войне, легат несомненно компетентен, однако подозрительно сдержан, когда речь заходит об императоре, и не желает обсуждать тему, способную завести его в ловушку. Поэтому я ждал и занимался подготовкой к войне, которая, как мы оба были убеждены, уже близка. Потом, несколько месяцев назад, получил сообщение, что молодой изменник, сын человека, арестованного за предательство трона, сбежал и собирается присоединиться к Шестому в качестве никому не известного центуриона. Легат Солемн сыграл правильно и той же ночью отправил мальчишку обратно на юг, как и было указано губернатором. Тем самым он дал моим людям возможность разобраться с мальчишкой на дороге. Некто, с благословения легата или без него, убил декуриона кавалерии и двух его людей, отправленных за изменником. Хуже того, он пытал умирающего декуриона, чтобы получить нужные сведения, а потом скрылся в лесах, скорее всего, вместе с изменником. После этих неприятных событий никаких слухов о преступнике или лицах, помогающих ему, не поступало. До сегодняшнего дня…

Он сделал несколько шагов по палатке, потом повернулся и продолжил:

— Убитый декурион пользовался уважением, он стоял первым в очереди на должность старшего центуриона астурийцев, которые, как ты, возможно, слышал, поклялись при любой возможности отомстить убийце. Этот человек… — он указал на офицера, заполнившего вход в палатку, — особо заинтересован в мести, поскольку убитый был его старшим братом. А теперь к делу. Мой контакт в форте сообщил, что у тебя есть сведения, которые могут оказаться полезными. Он рекомендовал не откладывать наш разговор ни на минуту.

Трибун подошел к перепуганному кладовщику и посмотрел ему прямо в глаза.

— А сейчас подумай, стоит ли говорить мне правду, или нет. Скажем прямо, я здесь только ночь, и утром уеду, а твой старший центурион останется, и готовься к его мщению, если он решит, что ты предал его.

Он повернулся к декуриону и кивнул. Меч выскользнул из ножен, его лезвие блеснуло в свете ламп.

— А вот декурион — совсем другое дело. Он жаждет отомстить изменнику и тем, кто ему помог, и очень расстроится, если решит, что ты препятствуешь справедливости. Итак, кладовщик, твой выбор прост — скажи мне все, что знаешь, здесь и сейчас, без утайки, или тебя найдут в реке с очень большой дырой в спине. Подумай как следует…

Анний открыл рот и начал говорить.

Марк спокойно читал весь вечер, погрузившись в отчет Цезаря о покорении Галлии, написанный две сотни лет назад, пока тени не удлинились и медик не зажег светильник. Вскоре Марку пришлось слишком напрягаться, чтобы разбирать в полутьме буквы, и он свернул свиток, нырнул под одеяло и задул светильник. Когда юноша уже погружался в темные воды сновидений, ему на секунду почудилось, что кто-то нежно коснулся его лица. Слишком мягко, чтобы вернуть его к бодрствованию, но достаточно ощутимо, чтобы удержать от сна.