Рапалло – великий перелом – пакт – война: СССР на пути в стратегический тупик. Дипломатические хроники и размышления

Высвободиться из этой геостратегической ловушки Германия не могла, «не улетая на Луну». Ее могла выпустить только Великобритания, вернувшись к политике умиротворения Берлина и заключив с ним мир приемлемой ценой, скажем, возвращения Танганьики, Юго – Западной Африки (Намибии) и еще чего ни будь в этом роде. Перспектива такого окончания войны на западе повергала «третьего радующегося» в Москве в состояние смертельного страха. Остаться один на один с взращенной в значительной мере на советских политико-экономических дрожжах победоносной Германией означало неминуемый конец режима. Сопоставление позорной кампании РККА против маленькой Финляндии с феерической победой Вермахта над двумя великими державами и еще пятью другими странами не оставляло никаких надежд.

Феноменальный успех Вермахта стал шоком и породил в правительственной Москве волну военной паники. По свидетельству Н. С. Хрущева Сталин всерьез ожидал массовой переброски немецких войск с запада на восток к границе СССР и скорого начала советско – германской войны. «Сталин был в крайне нервном состоянии, – свидетельствует Н. С. Хрущев. – …Он буквально бегал по комнате и ругался, как извозчик. Он ругал французов, ругал англичан, как они могли допустить, чтобы Гитлер их разгромил?» [89, с. 267]. Лучше всего этот испуг выдает прибалтийская акция Кремля с экстренным вводом огромного количества войск и практической подготовкой к ведению боевых действий. О том же свидетельствуют бессарабско – буковинская операция и упомянутые в гл. 5 планы в отношении Финляндии и Восточной Балтики. Из англо – французского «огня» в феврале – марте «третий радующийся» угодил в германское «полымя» в мае – июне 1940 г.

На гипотетическую угрозу нападения Сталин ответил массированной переброской войск из внутренних районов страны к границам. Путешествовавший по Кавказу летом 1940 г. писатель И. Эренбург вспоминал, что все дороги, ведущие на юг, были забиты войсковыми колоннами. В те же дни подготовленных к депортации арестованных граждан балтийских стран долгое время не могли вывести в Россию, т. к. железные дороги работали в одном направлении – на пропуск воинских эшелонов с востока на запад.

Наряду с практическими мероприятиями по подготовке к отражению возникшей в одночасье угрозы германской агрессии Кремль предпринимает попытку «перевернуть ситуацию» и опередить возможное, как он полагал, британское предложение мира Германии своим собственным, чтобы доказать Берлину, что его восточному флангу ничто не угрожает, и он может продолжать натиск на запад. Этой цели было призвано служить написанное лично Сталиным Заявление ТАСС от 23 июня. Новый подход к сотрудничеству с Германией состоял в том, что теперь оно позиционировалось не как мера вынужденного характера, пойти на которую пришлось по каким-то тактическим соображениям, а как стратегический курс, основанный на совпадении коренных и долговременных государственных интересов двух стран. В Берлине это должны были оценить. Заявление ТАСС, высказал свое мнение Шуленбург, «во всех смыслах к нашей выгоде на этой ответственной развилке» истории [82, p. 12].

Сталину, однако, этого показалось недостаточно, и в беседе с послом Криппсом 1 июля, подробное изложение которой было передано в Берлин, им было заявлено о стратегическом характере разногласий между СССР и Великобританией, как в прошлом, так и в настоящем. От советской претензии на равноудаленность не осталось и следа. Провозглашенные из страха перед победоносным Рейхом, эти декларации превращали СССР в заложника внешней политики Германии и вынуждали его, к неудовольствию самого Сталина, «плестись у нее в хвосте». Как следствие, независимо от того, что планировали в Кремле, (а в политике имеют значение не задумки, а результаты), Сталин все больше становился и, по выражению турецкого посла в Москве А. Актая, в итоге – таки «стал слепым орудием Германии» [цит. по: 11, с. 50].

Сталинским реверансам Гитлер, однако, предпочел бы британскую капитуляцию, замаскированную под согласие на мирные предложения, сделанные им в Рейхстаге 19 июля. Однако из Лондона пришел категорический отказ. Напротив, Москву Лондон порадовал посланием премьер-министра У. Черчилля, в котором он заверил Сталина, что не пойдет на мир с Гитлером и будет вести войну до победного конца. Пугающая перспектива остаться с немцами один на один отпала, майско – июньская паника начала быстро спадать, и в Кремле снова уверовали, что сделанная ими в августе 1939 г. ставка на длительную войну на западном фронте ввиду непримиримости англо – германских противоречий продолжает оставаться правильной.