Рапалло – великий перелом – пакт – война: СССР на пути в стратегический тупик. Дипломатические хроники и размышления

Очередной удар по отношениям с западной коалицией нанесло подписание 11 февраля большого советско-германского Хозяйственного соглашения, которое удовлетворяло практически все торгово-экономические пожелания Берлина. Была достигнута договоренность о значительном росте товарооборота между двумя странами, благодаря чему Германия могла в определенной мере возместить выпавшие вследствие экономической блокада объемы экспорта и импорта. Также СССР соглашался закупать для нее, в обход эмбарго, товары в нейтральных странах. Наконец, Германия получила льготные условия транзитных внешнеторговых перевозок товаров в Румынию, Иран, Афганистан, страны Дальнего Востока, и обратно. В меморандуме о советско-германской торговле экономический советник посольства К. Ю. Шнурре отмечал, что «соглашение означает широко открытую дверь на Восток» и что «эффект английской блокады будет существенно ослаблен будущим притоком сырья» [23, док. № 89].

Таким образом, была выполнена просьба, высказанная в письме Риббентропа Сталину от 5 февраля, – поддержать Германию «в нашей войне с Англией и Францией путем возможно быстрых и объемлющих поставок сырья» [14, с. 75–77]. Именно так – как поддержку, а не просто как договор о торговле, оценивал Сталин подписанное соглашение, тем более что зафиксированные в нем условия взаиморасчетов означали фактическое кредитование Советским Союзом Германии.[168] Это был аванс Рейху за будущие боевые действия на Западном фронте.

Политический эффект, произведенный на англо – французскую коалицию Хозяйственным соглашением, оказался исключительно сильным и вдобавок вошел в резонанс с планами посылки экспедиционного корпуса союзников в Финляндию. Отношения СССР с Францией и Великобританией обострились до предела. В информационном письме Молотову от 26 января И. М. Майский с беспокойством отмечал: «Выражаясь статистическим языком, я бы сказал, что если температуру (советско – английских отношений. – Ред.) мая – июня 1939 г принять за 100, то температура октября – ноября равнялась 50, а температура сегодняшнего дня едва ли превышает 30. В соответствии с этим атмосфера, окружающая Полпредство, носит леденящий характер, и пустота вокруг него все больше расширяется. […] в настоящий момент состояние англо-советских отношений должно быть признано опасным. Эти отношения сейчас можно сравнить с очень туго натянутой струной, и приложение к уже имеющейся всякой новой тяжести, откуда бы она ни исходила, в состоянии повести к разрыву струны» [14, c. 53, 56].

Чтобы отойти от края политической пропасти, Москва сделала несколько добрых жестов в сторону западной коалиции. Для начала она практически спустила с рук французским властям враждебный демарш – вторжение 5 февраля отряда полиции в здание торгпредства СССР в Париже с произведением обыска, вскрытием сейфов для изъятия документации и выдворением сотрудников. Затем Лондону было продемонстрировано благожелательное отношение к идее торговых переговоров. Принимая 16 февраля члена британского парламента С. Криппса, Молотов заявил, что «если бы Английское правительство действительно хотело бы иметь с нами хорошие отношения, то мы с готовностью пошли бы этому навстречу» [14, с. 93]. 22 февраля обеспокоенной Москве пришлось уверять Лондон, что Хозяйственное соглашение не означает военного союза (sic!) с Германией и что СССР остается нейтральным государством. В доверительном порядке даже последовал запрос, согласится ли британское правительство выступить посредником в урегулировании советско-финляндского конфликта[169]. Через пять дней Великобритании было предложено «восстановить торговые отношения» и даны заверения, что ее товары не попадут в Германию [14, с. 112].

Ради успокоения союзников под неким благовидным предлогом Кремль даже пошел на временный срыв поставок в Германию нефти и некоторых других товаров. По мнению посла Шуленбурга «советское правительство боится быть вовлеченным Антантой в большую войну (к которой оно не готово) и по этой причине хочет избежать всего, что может послужить для англичан и французов поводом для обвинения СССР в противоречащем нейтралитету поведении или в горячей поддержке Германии» [93, р. 134–135]. Весь март советская и британская стороны демонстрировали готовность улучшить отношения, однако дальше слов дело не шло.

Все же кремлевские реверансы в сторону англичан и французов на фоне срыва советских поставок в Германию всерьез обеспокоили Гитлера, и 28 марта Риббентроп известил Шуленбурга о желательности организовать визит в Берлин Молотова или даже Сталина. Посол, однако, оценил шансы как «ничтожные», поскольку в Москве опасались, что это может привести к разрыву отношений с западными державами, и вопрос отпал [93, p. 40–41, 53–54]. Шуленбург был прав: Москву обеспокоили даже появившиеся слухи о возможности такого визита, в связи с чем 24 марта ТАСС вынужден был выступить с опровержением [Известия – 1940–24 марта].