Расческа для Лысого

Сам я никогда не испытывал, но рассказывали на зоне, особенно те, кто лагерях на севере сидел, и потом удавалось через тайгу бежать. Мало таких было. Всего пару раз встречал. Так вот, кроме стопроцентно тебя отправляющих на тот свет гнуса, зверей и товарищей по побегу(это если тебя в роли консервы прихватили), есть еще и охерительная вещь – топь. Обманчивая шука. Иногда невозможно отличить от обычной полянки в лесу. Особенно, если ты леса не знаешь. Идешь, так идешь… А потом – раз! И все. И вроде только шаг сделал, и незаметно ничего еще, а уже попал. И дальше только глубже. Если вовремя не выберешься, утянет. А опыта-то нет, чтоб понять, когда это – вовремя?

И ты ступаешь. Уверенный, что все под контролем. А потом еще бултыхаешься какое-то время. Тоже уверенный, что все под контролем. Не верящий, что все уже кончилось для тебя. Что ничего не под контролем.

Вот и у меня так. Все думал, что нормально, земля твердая. Ну, чуть-чуть шатает. Неустойчиво немного. А потом – раз! И ты по колени. И хочется назад, а никак. Все уже. Все.

Я глажу шелковистые волосы, что забились в нос, рот, обволакивают, как русалочьи косы, забивают дыхание. И вспоминаю, как вчера трахал ее, свою погибель, свою трясину сладкую. Привязывал к кровати. Смотрел в глаза яростные и подыхал. Тонул.

А она извивалась, шипела, ножки свои ровные сводила. Типа гордая. Типа не пустит. Да куда ж ты денешься, дурочка! Никуда теперь. И я от тебя никуда теперь.

Надо ждать, может, отпустит все же? Может, ошибся я?

Просто не было никогда таких, вот и поехал слегка башкой.

Надо на трезвую голову все продумать. Вчера меня все же торкнуло от нее. Как от дозы хорошей. Хоть и не увлекался никогда, но каково это, знал, конечно.

И вчера прям приход словил, смесь дикая бешенства, адреналина, похоти. Да еще и кровь на руках, давно не видел, давно не чесал кулаки, возраст уже такой, стыдно так делать. Все лучше разговаривать. Силой только дебилы решают. Не мой вариант. А тут… Да и она, маленькая, злющая, непокорная. Ох, я ее и усмирял вчера! Сука, аж до сих пор сладостью пробирает. А она, сначала пища и сопротивляясь, потом так круто кончала, так громко, что я только от звуков ее кайфовал. И от нее, кошки дикой, царапучей, кусачей, и сразу же, без перехода – игривой и мягкой. Податливой и хотящей. Бл***… Убойное сочетание. Вот меня и убило. Наповал. Насмерть.

Я глажу волосы, спускаясь на спину ладонью, девчонка под моими пальцами потягивается по сне, мурлычет и обхватывает торс ногами. И чувствуется прям, что удобно ей так лежать. Хорошо очень. На живой грелке животиком.

Я мягко, чтоб не будить, убираю волосы в сторону. Чуть приподнимаюсь, подсовываю подушку под голову, чтоб удобней было разглядывать.

Шейка тонкая, я нехило ее покусал вчера, клево было. Спина узкая. Лицо нежное, такое спокойное и невинное во сне. Хороша кошка. Пока спит носом в стенку. Губки свои облизывает во сне, так, что привет снизу становится болезненным. А давай-ка я тебя ниже сдвину, а, ведьмочка? Чуть-чуть…

Я мягко двигаю легкое тело вниз, подтаскиваю к себе бедра. Провожу пальцами по промежности. Сухая. Ничего, сейчас исправим. Смачиваю пальцы слюной, провожу, сначала по ней, потом по себе. Девчонка от моего прикосновения непроизвольно выгибает попку. Ох ты ж, моя хорошая… Правильно, правильно…

Я опять давлю вниз, уже за бедра. Есть в этом что-то охерительно неправильное. Трахать практически спящую девчонку. Но в то же время заводящее до нереальности.

Она стонет протестующе, сонно, пытается сжать кулачки, но я не останавливаюсь. Не особо удобно, но хоть чуть-чуть, хоть немного. Член мягко скользит в нее, и тут Ленка открывает глаза. И рот. И, судя по выражению первых, второе сейчас чего-нибудь выдаст.

Поэтому я тороплюсь и, уже не скрываясь, рывком натягиваю ее на себя.

И сууууука!!!!!! Как это оху**но!!!!

Она такая тесная внутри. Горячая.

С испуга и негодования сжала меня так, что даже больно! Но это самая сладкая в мире боль.

Строптивая коза пытается опять проявить характер и спрыгнуть с члена, но я держу. И, глядя в растерянные и злые глазки, начинаю быстро двигаться, вбиваясь снизу. И с удовольствием наблюдая, как выражение лица ее меняется. Непроизвольно. Она не может контролировать происходящее. Себя не может контролировать. И сейчас ей кайфово. Ей этого не хочется, ведьмочке бешеной, но все равно по кайфу. И она непроизвольно начинает двигаться сама, выгибаться и постанывать, шипя сквозь сжатые зубки ругательства в мой адрес. Но я с этим потом разберусь. Накажу ее грязный рот. И даже знаю, как.

А пока что я кайфую. Потому что она уже буквально через полминуты краснеет, глазки закатываются, пальчики беспорядочно скользят по моей груди, очерчивают линии татух. И в глазах ее ошеломление. Испуг. Ярость. И кайф.

– Сама! – Командую я, и она… Подчиняется! Начинает двигаться, подскакивать на мне, и дикое удовольствие смотреть, как грудь ее прыгает, как талия гнется, губки раскрываются в стоне, а глаза становятся бездонными. Лучше вида не было у меня никогда, ей-богу!