Расчет Львицы Часть I (СИ)

Дело было в террариуме, куда Дурсли взяли меня с собой, так как не с кем было оставить. Мы разговорились с питоном, точнее, «Боа констриктором», который рассказал о том, что никогда не был в родной Бразилии, но затем подбежал Дадли, и произошло что-то странное. Стеклянная перегородка исчезла, и змея, напугав Дурслей и остальных посетителей до чертиков, ускользнула, сказав мне на прощание спасибо. После того случая мне досталось как никогда до этого. Словно бы Вернон решил отомстить за собственный страх, будто я, Кейт Поттер, была виновата. Хотя, о чем это я. В этом доме других виноватых не бывает.

Спустя еще какое-то время дверь в мое пристанище с грохотом отворилась, и дядя Вернон рявкнул:

- На выход! Из дома, и сразу в машину, дрянь этакая!

Быстро нацепив очки и кое-как похромав на улицу (ноги, как и спина, затекли), я заметила заколоченную прорезь для почты в двери и качнула головой. Сев на заднее сидение как можно дальше от Дадли, что было непросто, украдкой вытерла слезящиеся от яркого света глаза.

Куда бы мы ни ехали, путь был долгим и во всех смыслах отвратительным. Во-первых, я ехала с Дурслями, что не внушало доверия, во-вторых, была голодна, и, в-третьих, не могла даже поспать, опасаясь, что они выбросят меня где-нибудь на обочине.

Остановились мы в гостинице на окраине какого-то города. К моему ужасу, нас с Дадли поселили в одну комнату, а потом на мое имя, как сообщила служащая, пришло около сотни писем. Прочесть мне их не дали, вместо этого снова усадили в машину и куда-то повезли.

Следующие три дня прошли как в аду. Мы ехали какими-то зигзагами, останавливаясь то под мостом, то в чаще, то на многоярусной парковке, но совы всегда нас находили.

Я сидела у заднего колеса, прижав руку к кровоточащей губе, досадуя, что на этот раз не успела ни схватить письмо, ни увернуться от кулаков взбешенного Дурсля.

Слушая испуганный голосок Дадлички, вопрошающий у мамы, сошел папа с ума или нет, я злорадно усмехалась, от всей души желая им всем закончить жизнь в клинике для душевнобольных.

В конце концов, мы очутились в богом забытом месте, на какой-то скале в кособоко стоящем доме, вдобавок разыгрался шторм. Из жалоб Дадли я выяснила, что буквально через пару часов настанет тридцать первое июля и, следовательно, мне исполнится одиннадцать лет.

Когда все разлеглись (мне, разумеется, нашлось место только на полу), шторм усилился. Вслушиваясь в вой ветра, я представляла себе грустную печальную мелодию. Наверное, мама с папой сейчас бы так же заботились обо мне, как Петунья о Дадли. Нет, лучше бы конечно, столько меня не кормили, но в остальном…

Я никогда не верила тому, что говорили о них Дурсли. Ну не могли мои родители быть алкоголиками и наркоманами, не могли и все! Мысли о подобном всегда выводили меня из себя, и, чтобы успокоиться, я пыталась представить себе лица родителей. У Петуньи не было ни одной фотографии мамы, или же она просто специально их не показывала. Наверное, у отца такие же волосы, как у меня. И, может быть, со своей короткой стрижкой («соломина» никогда не позволяла мне носить длинные волосы и стригла под мальчика), я похожа на него. Интересно, он носил очки? И от кого я унаследовала такое ужасное зрение? Хм, может, когда подрасту, фигура будет маминой. Конечно, не знаю, какая она была у нее, но вряд ли хуже, чем у Петуньи.

Жаль, из-за шторма совы не смогут прилететь. Вот почему Вернон так радовался, поняла я. Нашел убежище от птиц.

В этот момент Дадли, сопящий напротив, свесил руку вниз, и я, вглядевшись в светящийся циферблат его часов, поняла, что до дня рождения осталось ровно десять минут.

«С днем рожденья меня, с днем рожденья меня, с днем рожденья, дорогая Кейт, с днем рожденья меня…»

Пять минут прошло за этой песенкой, которую некому было петь, кроме меня самой, и то про себя.

За пять минут до тридцать первого июля я услышала треск и вскочила. На шторм не похоже. Не знаю, откуда, но это я знала точно.

Странный грохот повторился, входная дверь вздрогнула и протяжно заскрипела. Дадли проснулся и, увидев, куда я смотрю, заорал:

- Папа! Мама! Кто-то стучится! Мама!

- Хватит орать, – фыркнула я, отмечая, что до моих одиннадцати осталось три минуты.

Со второго этажа скатился Дурсль, за ним галопом по старым ступенькам прыгала Петунья, как никогда напоминая кобылу.

Теперь все смотрели на сотрясающуюся под ударами дверь, размышляя, как поступить. Почему-то я была уверена, что вариант «нас нет дома, зайдите позже» не прокатит. Должно быть, Вернон пришел к тому же выводу. Подтянув пижамные штаны и смерив меня взглядом из серии «я-знаю-что-это-все-ты», осторожно, словно наконец-то поняв, что из-за собственного веса может обрушить деревянный пол, подошел к двери и открыл.

На пороге стояли двое: огромный человек-гора и мальчик лет двенадцати. Парень легко проскользнул под рукой Дурсля и подошел ко мне. Глянув на мой лоб, он восхищенно улыбнулся:

- Ну, здравствуй, Преступившая Смерть! – И еще раньше, чем я успела что-то сказать, он учтиво поклонился и протянул мне руку: – Теобальд Нотт, леди Поттер. Рад знакомству.