Раскаяние (СИ)

- Хорошо, на вокзал, так на вокзал. А, кстати, вы сегодня обедали? А то я голодный, как волк. Здесь неподалеку есть приличное кафе, не составите мне компанию?

Агафья Лукинична смутилась окончательно:

- Прошу вас, не беспокойтесь! Я не хочу есть.

- Кстати, я вам не представился. Викентий Львович, а как вас звать, величать?

- Агафья Лукинична.

- Так вот, уважаемая Агафья Лукинична: у вас голова закружилась от голода. Ведь вы утром приехали в Москву?

- Утром, - пролепетала она в ответ.

Никогда в жизни она не была в подобной ситуации. Ей хотелось остаться одной, забиться куда-нибудь в угол и ни с кем не говорить. Как можно объяснить кому-то, что от нее отказалась дочь, любимая дочь, на которую она возлагала столько надежд? Как выразить в словах ту душевную боль, что терзала ее и рвала сердце на части? А этот Викентий Львович своим участием делает ее муку еще более невыносимой. Родная дочь постыдилась своей матери, не нашла для нее ни одного доброго слова, прогнала ее, словно приблудную собачонку. А совершенно чужой человек проявляет к ней участие, возится с ней и, похоже, делает все это искренне и от чистого сердца.

- Вот видите, уважаемая: вы приехали утром, а сейчас уже вечер. Нет, я не отпущу вас хотя бы без легкого ужина. Я вас приглашаю и прошу составить мне компанию. Знаете, нет ничего печальнее, чем ужин в одиночестве. А мне последнее время все чаще приходится довольствоваться собственным обществом. Дети выросли и разлетелись по сторонам, а жена ушла к другому.

Да, вы я вижу, меня не слушаете.

- Извините, я просто не знаю, что нужно говорить в подобных случаях. Я сегодня плохой компаньон и собеседник. Отвезите меня все же на вокзал, я хочу сегодня же уехать домой. Там меня ждут дети, мои дети.

- И много их у вас?

- Четверо: три девочки и мальчик.

- Вы счастливая женщина! Вам есть ради чего жить. Вот и ваш вокзал. Пойдемте, я провожу вас до касс.

- Не нужно, - слабо запротестовала она.

Но Викентий Львович уже подхватил ее узел и решительно направился к зданию вокзала. У касс было многолюдно, но он подошел к окошечку брони и, предъявив кассиру свое удостоверение, приобрел билет для Агафьи Лукиничны. Он все же уговорил ее в привокзальном буфете съесть булочку с чаем, потом проводил ее до вагона. Прощаясь с ним, она сказала:

- Спасибо вам, Викентий Львович, за ваше участие и доброту. Я этого никогда не забуду. Вы даже не представляете, как много вы для меня сегодня сделали. Прощайте!

До самой своей станции она не сомкнула глаз, в который раз прокручивая в голове свою встречу с Зиночкой, пытаясь снова и снова понять, когда и почему в дочери проросли ростки эгоизма, почему она не разглядела их раньше. Сердце ныло и щемило от незаслуженной обиды. Она все годы все, что могла, вкладывала в старшую дочь, обделяя частенько младших детей, чтобы та в будущем стала ей подспорьем в воспитании сестер и брата. А вышло так, что она взрастила неблагодарную эгоистку, которая ради своего благополучия легко отказалась от матери и самых близких людей. А ведь Леля предупреждала ее, но она не поверила дочери.

Домой Агафья Лукинична еле добрела, поминутно останавливаясь, чтобы унять сильное сердцебиение. Дома силы покинули ее, и она потеряла сознание. Хорошо, что дома были все дети, которые вызвали скорую помощь. Врач сделала укол и предложила Агафье Лукиничне госпитализацию, но она отказалась. Уезжая, врач рекомендовала непременно вызвать участкового врача. Леля подсела к матери на кровать и участливо спросила:

- Мама, что для тебя сделать? Я сейчас схожу в поликлинику и вызову доктора. Ты хочешь есть? У нас сварена картошка, я сейчас подогрею.

- Не нужно, дочка. Посиди со мной. Ты была права: мне не следовало ездить в Москву.

- Ты видела Зину?

- Видела. Она от нас отказалась. Что ж, это ее выбор. А нам нужно жить дальше. Вот только я у вас стала беспомощной.

- Ничего, мамочка. Ты не переживай. Я в этом году заканчиваю семилетку и затем поступлю в ФЗО при заводе.

- Нет, нет, я не могу допустить, чтобы ты бросила школу! - взволновалась Агафья Лукинична.

- А я и не собираюсь бросать школу, буду учиться в вечерней. Зато у меня вскоре будет заработок, и тебе будет полегче.

Прошло много лет. Леля выучилась сама и помогла матери дать образование младшим сестрам и брату. Семья раз в год непременно собиралась вместе в доме матери. У всех детей Агафьи Лукиничны были свои семьи, и жизнь, словно стремясь вознаградить их за трудное детство, подарила всем удачу, благополучие и семейное согласие. В одну из таких встреч пришло письмо от Зины. Мать трясущимися руками вскрыла конверт и стала читать вслух. Зина писала: