Раскаты грома

В тот же день, переодевшись в костюм для верховой езды, держа в руках корзину с сандвичами, Руфь вышла на кухонный двор. Молодая зулусская нянька сидела в тени кухонной стены и заигрывала с одним из конюхов. Бури не было видно, и Руфь резко спросила:

– Где мисс Буря?

– Ушла с нкозикази Дирком.

И Руфь сразу почуяла неладное.

– Где они?

Нянька неопределенно показала в сторону конюшен и пристроек, которые раскинулись по склону холма.

– Иди со мной.

Руфь бросила корзину и побежала, подхватив юбки. Она добежала до первого ряда конюшен и пошла вдоль них, заглядывая в каждую. Потом в помещения для приготовления корма с большими бетонными закромами, с запахом овса, патоки и рубленой люцерны, смешивающимся с острым запахом навоза и лоснящейся кожи, потом снова на солнце, к амбарам.

Буря в ужасе вскрикнула всего раз, но отчетливо, высоким голосом. Наступившая тишина звенела воспоминанием об этом крике.

Комната, в которой хранится сбруя. Руфь на бегу повернула. Господи, нет! Не дай этому случиться. Прошу тебя!

Она добежала до открытой двери помещения. Внутри, за толстыми каменными стенами, сумрачно и прохладно, и мгновение Руфь не могла понять, что происходит.

Вжавшись в дальний угол, стояла Буря, закрывая лицо, маленькие растопыренные пальцы застыли, как перья на крыле птицы. Тело девочки сотрясалось от неслышных рыданий.

Сидя на корточках перед Бурей, Дирк наклонялся вперед, протягивая к ней руку, словно предлагая дар. Он смеялся.

И тут на глазах у Руфи то, что держал Дирк, зашевелилось. Она в ужасе застыла. Змея развернулась с запястья и медленно потянулась к Буре, наклонив голову, – тонкий черный язычок дрожал в розовой пасти.

Руфь закричала. Дирк вскочил, повернулся к ней и спрятал правую руку за спину.

Буря из угла метнулась через комнату и с жалобным плачем уткнулась в юбки матери. Руфь подхватила ее и передала служанке, не сводя глаз с лица Дирка.

– Она не ядовитая. – Дирк снова рассмеялся, на этот раз нервно. – От них никакого вреда, я только хотел пошутить.

Он убрал правую руку из-за спины, бросил змею на пол и раздавил ей голову каблуком сапога для верховой езды. Потом отбросил к стене, нетерпеливым жестом откинул волосы со лба и пошел к выходу. Руфь преградила ему дорогу.

– Няня, отнеси мисс Бурю в дом.

Руфь передала девочку зулусской служанке, закрыла за ними дверь и заперла ее на засов.

В помещении стало еще темнее; из высоких окон падали два столба солнечного света, в них плясали пылинки; было тихо, слышалось лишь тяжелое дыхание Руфи.

– Это просто шутка, – повторил Дирк и дерзко улыбнулся. – Теперь ты, наверно, побежишь и нажалуешься отцу…

На стенах комнаты множество деревянных колышков, на которых висят седла и уздечки. У двери – восьмифутовые хлысты Шона из обожженной кожи, широкие у рукояти и сужающиеся к концу. Руфь сняла один из них и держала за рукоять, а хлыст лег на пол между ними.

– Нет, Дирк, отцу я не скажу. Это только наше с тобой дело.

– И что ты сделаешь?

– Разберусь.

– Как?

По-прежнему улыбаясь, он подбоченился. Под его закатанными рукавами выпирали мышцы, гладкие и коричневые, словно только что натертые маслом.

– А вот так.

Руфь подобрала юбку и шагнула вперед; она взмахнула хлыстом, обернула его вокруг лодыжки Дирка и отдернула.

Захваченный врасплох, Дирк потерял равновесие и упал на спину. Головой он ударился о стену и лежал, словно оглушенный.

Чтобы свободнее работать хлыстом, Руфь перешла на середину комнаты. Гнев, холодный, как лед, придавал силы ее рукам, мускулистым от постоянной езды верхом, и заставлял забыть о милосердии. Теперь это была самка, сражающаяся за себя и своего детеныша.

Опытная наездница, она давно научилась пользоваться хлыстом, и первый же удар разорвал рубашку Дирка от плеч до пояса. Дирк гневно вскрикнул и встал на колени. Очередной удар пришелся ему от шеи вдоль спины и парализовал, не позволив подняться. Еще один – от спины по коленям – сбил Дирка с ног, и он снова упал.

Лежа на животе, он потянулся к стоявшим у стены вилам, но вокруг его запястья обвилась плеть. Он опять закричал и повернулся на бок, прижимая руку к груди.

Руфь снова ударила, и он задергался на полу и пополз, как леопард, у которого отнялись задние лапы.

Шаг за шагом Руфь отступала перед ним, а хлыст свистел и щелкал. Она безжалостно била Дирка, пока его рубашка не повисла клочьями, обнажив кожу с широкими алыми рубцами.

Била до тех пор, пока его крики не превратились в вопли, а потом во всхлипывания.

Била, пока он не лег, дрожа и стеная, а кровь темными пятнами не забрызгала каменный пол вокруг него.

Потом она сложила кнут, повернулась и открыла дверь. Во дворе молча стояли конюхи и слуги.

Руфь выбрала четверых из них.

– Отнесите нкозикази в его комнату.

Потом сказала одному из конюхов:

– Поезжай к нкози. Попроси его быстрей приехать.

Шон приехал очень скоро, вне себя от тревоги, и едва не сорвал с петель дверь в комнату Дирка. Остановился на пороге и посмотрел на спину Дирка.

Голый по пояс, Дирк лежал на кровати на животе. Руфь стояла над ним с губкой. На столе миска с горячей водой, комнату заполнял острый запах дезинфекции.