Расколотая

– Свалил бы куда-нибудь. Но у меня есть свои способы расквитаться с обидчиками. – И он смеется преувеличенно громким смехом сказочного злодея.

– Не сомневаюсь.

– А разве то, что они сделали, не задевает тебя?

– Я привыкла. Но… – я умолкаю.

– Но что?

– Как-то так выходит, что все те, что меня окружали, внезапно исчезают. Возможно, поэтому меня так сторонятся, и если причина в этом, то я их понимаю.

– Исчезают? – Его лицо принимает серьезное выражение. Значит, Кэм может быть и таким. – Такое происходит повсюду, – говорит он с такой горечью, что мне остается только гадать, что же за этим стоит.

– Смотри, вон. – Я указываю на пустую одиночную скамейку за административным зданием. – Если не боишься.

– Так… дай-ка подумать. У тебя есть портативный бермудский треугольник, который повсюду следует за тобой?

Я озираюсь по сторонам.

– Должно быть, сегодня оставила его дома.

– Собираешься подсыпать порошок-невидимку в мои бутерброды, когда я отвернусь?

– Нет!

– Тогда я рискну.

И я не говорю ему другую причину, почему меня это уже не так беспокоит. Список того, что меня действительно беспокоит, довольно-таки внушительный, и всякие глупости мальчишек-старшеклассников занимают в нем одно из самых последних мест.

Мы молча жуем наши бутерброды, потом Кэм достает торт.

– Тут два куска, – говорю я. – Ты это спланировал?

– Кто – я? Нет, мне же нужно расти. Всегда беру с собой два куска торта. Но я не против поделиться. – Он вручает мне один кусок, и я откусываю от него.

Нежный, сладкий. Вкуснятина.

– Как жаль, что моя мама не любит печь.

– Давно здесь живешь?

Я скашиваю на него глаза.

– Не очень. Около двух месяцев.

– А тебе никогда не хотелось узнать о других твоих родителях?

– Других родителях? – переспрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, что он имеет в виду. Наш разговор заходит на запретную территорию. Начинает затрагивать те темы, о которых я вроде бы не должна думать, и уж тем более – говорить. У Зачищенных нет прошлого, они начинают жизнь с чистого листа. Оглядываться назад не дозволяется.

– Ну, ты знаешь. До того, как ты стала Зачищенной.

– Иногда, – признаюсь я.

– А принялась бы ты их разыскивать, если бы могла?

Не на шутку встревоженная таким развитием событий, я занимаю рот тортом. Наводить справки о своем прошлом было бы абсолютно незаконно и крайне опасно. Даже просто вести такой разговор – уже опасно, ведь никогда не знаешь, кто и где тебя может подслушать. Я бы ничуть не удивилась, если бы лордеры снабдили «жучками» все школьные скамейки. Они и их шпионы вроде миссис Али повсюду.

– А как насчет тебя? – спрашиваю я, когда от торта остаются одни крошки.

– Что?

– Ты сказал, твой отец ушел от вас. Ты видишься с ним?

Серьезное выражение возвращается, и пауза оказывается довольно-таки продолжительной.

– Кайла, послушай. – Он понижает голос почти до шепота. – Помнишь, я говорил про людей, которые исчезают повсюду?

Я киваю.

– Мой отец не ушел. Его забрали лордеры. Ворвались в наш дом среди ночи и утащили его. С тех пор от него ни слуху ни духу.

– Ох, Кэм. – Я потрясенно смотрю на него. Паренек кажется таким беззаботным, таким простым. Однако он знает, каково это, когда кто-то из близких тебе людей исчезает. Как Бен.

– Да. Он был замешан в какие-то дела, которые им не понравились. Что-то связанное с поисками пропавших людей. Нелегальные веб-сайты и все такое.

ПБВ? «Пропавшие без вести»?

Я нервно оглядываюсь по сторонам. Никого, кто мог бы подслушать, поблизости вроде нет, и все же что-то во мне противится этому разговору. Но остановить себя я не могу.

– А твоя мама? – спрашиваю я.

– Думаю, ни ее, ни меня уже не было бы, если бы не ее исследования. Я мало что о них знаю, но это что-то важное, и они хотят, чтобы мама их продолжала. А меня отправили сюда, чтобы держать ее под надзором.

– Какой ужас! Прости, мне не следовало спрашивать.

– Это не твоя вина. Ты была слишком далеко, чтобы использовать свой секретный бермудский треугольник. Если только его мощность не распространяется на сотни миль отсюда?

Кэм-шутник снова возвращается, но больше ему меня не обмануть. Под маской шута скрывается гораздо больше, чем я вначале подумала.

– Послушай, – продолжает он. – Хочешь вечерком прокатиться? Мне очень нужно поговорить. Где-нибудь. Где нам никто не помешает.

Любопытство борется с осторожностью. Но решать прямо сейчас необязательно.

– Сегодня я не могу. Буду поздно.

– Почему?

– Кое-какие дела.

– Что за дела?

– Да так, разные.

– И все-таки?

– До чего же ты любопытный!.. Я просто занята, вот и все.

Он какое-то время молчит.

– Ну, ладно. Подвезти тебя домой?

– Не знаю, когда освобожусь.

– Неважно. Мне все равно нечего делать.

Я пытаюсь отговорить его. Не хватало еще, чтобы несчастья, которые я, похоже, приношу другим, распространились и на него. С его матери и без того уже довольно. Но он настаивает, что будет ждать в своей машине, пока я не приду, поэтому, если я не хочу, чтобы он торчал тут до завтрашнего утра, мне лучше поторопиться.

Коридор пуст. Я стучу один раз, дверь кабинета Нико открывается. Я вхожу, и он запирает дверь.

– Как Тори? – спрашиваю я.