Расколотая

– Выглядит очень даже ничего, – отвечает он. – Хорошая еда и отдых лодыжке – все, что ей требуется. Физически.

– Никаких неприятностей с ней не было?

– Нет. Пока. Если будут, ты первая об этом узнаешь. Я собираюсь в скором времени перевезти ее куда-нибудь, просто пока прорабатываю кое-какие детали. Хотя она говорит, что хорошо готовит. Может, оставлю у себя.

Поправляется, хорошо готовит. В душе моей вспыхивает ревность: мысленно я уже вижу картину уютного ужина на двоих со свечами, которые я заметила у него на столе, и бутылкой превосходного вина.

Нико улыбается, словно прекрасно понимает, о чем я думаю. Эта его улыбка будто бы говорит: Если тебе это не нравится, это твои проблемы. Сама виновата.

Я вспыхиваю и, когда он указывает на стул рядом со своим столом, сажусь.

– Прошлой ночью я кое-что понял, – говорит он, усаживаясь на другой стул, который подтащил поближе ко мне, чтобы мы были лицом к лицу. Мои глаза встречаются с его. Длинные ресницы, которые кажутся слишком темными для бледно-голубых радужек. Прядь волос упала на лоб, и я с трудом удерживаюсь от порыва откинуть ее назад.

Натужно сглатываю.

– И что же?

Он наклоняется ближе.

– Рейн вернулась, – шепчет он мне на ухо, и от его слов, его дыхания дрожь волной пробегает по моей коже.

Он улыбается и откидывается на стуле, маленьком школьном стуле, который выглядит под ним довольно-таки нелепо.

– Она действительно вернулась. Я не знал точно, как много ее в тебе. Но то, что ты сделала ночью… это ведь была она, не так ли? Эта твоя ночная вылазка… Кайла бы этого не сделала.

– Нет, не сделала бы, – соглашаюсь я, сознавая, что он прав.

Я изменилась, сильно изменилась. И продолжаю меняться. Голова идет кругом. Комната вертится, как в калейдоскопе, все движется, смещается. Я моргаю, и мир с Нико в его центре резко возвращается в фокус.

– И все же кое-что не совсем правильно?

– Что неправильно? – спрашиваю я. – Я все исправлю.

– Да? – Он улыбается. – Этот случай с Тори. Та Рейн, которую я знал, не стала бы рисковать ради одной девчонки, зная, что может провалить все наше дело. Она уладила бы все сама, и не стало бы ни Тори, ни проблемы.

Безопасность Группы превыше всего. Любой риск привлечь внимание лордеров должен быть устранен любыми доступными средствами. Но неужели она – я и вправду могла свернуть Тори шею? Или размозжить ей голову? Я представляю Тори с разбитой о дерево головой и содрогаюсь. Нет. Я бы никогда этого не сделала. Ведь не сделала бы, правда? И, однако же, я была близка к этому и остановилась только тогда, когда узнала ее. Внезапно воспоминания захлестывают мою память: оружие, крики, кровь – они говорят да. Рейн была способна на все. Да и Тори мне никогда особенно не нравилась… Так зачем же я помогла ей?

– Скажи, о чем ты думаешь, – говорит Нико голосом, который не допускает уверток.

Я пытаюсь:

– Мои мысли спорят друг с другом. Словно в голове у меня два голоса. И они видят вещи по-разному.

Он кивает, глаза задумчивые.

– Пожалуйста, объясни, что со мной произошло, – умоляю я. – Я не понимаю.

Он медлит. Улыбается.

– Это тебя мне нужно кое о чем спросить. Но кое-что я объясню. Иногда в тебе больше Кайлы, иногда – Рейн. Это вполне естественно. Твой мозг перестраивается. Со временем Рейн одержит верх, потому что она сильнее.

Непрошеное видение встает перед моим мысленным взором: Люси с окровавленными пальцами. И Нико… с кирпичом в руке.

Я тихо вскрикиваю и вытягиваю левую руку, гадая. Поворачиваю ее из стороны в сторону.

– Так это ты? Ты сделал меня правшой?

– Что-что?

– Разбил мне пальцы, – нерешительно продолжаю я. – Пальцы Люси.

Он отводит глаза в сторону. Явно колеблется.

– Ты помнишь, кто была Люси?

– Нет. Не совсем, просто несколько бессмысленных обрывков сна. Пожалуйста, Нико, у меня в голове такая мешанина. Что случилось с Люси? – Что случилось с десятилетней мной?

Он снова колеблется, раздумывает, потом кивает:

– Ну, хорошо. Ты была для меня особенной, Рейн. Но быть на стороне свободы – это всегда риск, что тебя поймают. Я знал, что должен найти способ защитить тебя, если лордеры наложат на тебя свои лапы.

– Как?

– Разделив твою личность на две половины, чтобы одна смогла выжить, если тебе сотрут память. Рейн была сильнее Люси, она и выжила.

По мере того как он говорит, я понимаю, что всегда знала это: я та, которая раздвоилась. Во мне живут двое: Люси с ее детскими воспоминаниями, и Рейн, чья жизнь была с Нико и «Свободным Королевством». Два кусочка пазла наконец сложились воедино. Люси сделали правшой. Она не пошла бы на это добровольно, поэтому Нико заставил ее. Рейн была левшой. А результат стирания памяти зависит от того, какой рукой преимущественно пользуется человек – правой или левой. Доступ в память зависит от доминирующего полушария и связан с тем, правша человек или левша. Но кто я была, когда мне стерли память?

– И все равно я не понимаю. Если Рейн была сильнее и верховодила, почему лордеры не стерли ей память как левше?