Расколотое "Я"

Это видно очень отчетливо в следующей перевернутой ситуации Ромео и Джульетты.

У Джона и Мери была любовная связь, а когда она закончилась. Мери обнаружила, что беременна. Обе семьи об этом осведомлены. Мери не хочет выходить замуж за Джона. Джон не хочет жениться на Мери. Но Джон думает, что Мери хочет, чтобы он на ней женился, а Мери не хочет ранить чувства Джона, сказав ему, что не хочет выходить за него замуж, так как она думает, что он хочет на ней жениться и что он думает, что она хочет выйти за него замуж.

Однако две семьи благоразумно улаживают неразбериху. Мать Мери не встает с постели, плача и стеная из-за бесчестья, — что скажут люди о том, как она воспитала дочь. Она не возражает против ситуации «самой по себе», Особенно потому, что дочь собирается выйти замуж, но она близко принимает к сердцу то, что будут говорить все остальные. Ни один из членов обеих семей лично («…если бы это касалось только меня…») ни в малейшей степени не обеспокоен своими собственными интересами, но все весьма обеспокоены воздействием «слухов» и «сплетен» на всех остальных. Обеспокоенность сосредотачивается главным образом на отце юноши и на матери девушки, которых нужно утешать по поводу страшного удара. Отец юноши тревожится из-за того, что подумает о нем мать девушки. Мать девушки тревожится из-за того, что «все» подумают о ней. Юноша озабочен тем, что думает семья о его отношении к отцу, и т. д.

В течение нескольких дней напряжение нарастает по спирали, пока все члены обеих семей не оказываются полностью поглощенными всевозможными видами плача и заламывания рук, взаимными обвинениями и извинениями. Типичными высказываниями являются следующие:

МАТЬ — ДЕВУШКЕ: Даже если он в самом деле хочет жениться на тебе, как он сможет тебя уважать после всего того, что будут говорить о тебе люди?

ДЕВУШКА (некоторое время спустя): В конце кондов, мне его хватило по горло еще до того, как я обнаружила, что беременна, но я не хотела ранить его чувства, потому что он так сильно был в меня влюблен.

ЮНОША: Если бы дело было не в том, что я так обязан своему отцу за все то, что он сделал для меня, я бы устроил так, что она избавилась бы от ребенка. Но к тому времени все уже знали.

Все знали, поскольку сын рассказал отцу, который рассказал жене, которая рассказала старшему сыну, который рассказал своей жене… и т. д.

По-видимому, подобный процесс обладает динамикой, отделенной от индивидуумов. Но в данном и любом другом случае этот процесс представляет собой форму отчуждения, постигаемую тогда — и только тогда, — когда череду такого отчуждения можно проследить в обратном порядке от любой личности вплоть до того, что в любое мгновение является его единственным источником, — переживания и действия каждой отдельно взятой личности.

Своеобразной особенностью Их является то, что они создаются лишь каждым из нас, отрекающимся от своей собственной личности. Если мы впустили Их в наши сердца, мы являемся лишь множеством одиночеств, в котором у всех личностей является общим лишь ее расположение по отношению к другому, исходя из необходимости собственных действий. Впрочем, каждый человек, в качестве другого по отношению к другому, является необходимостью другого. Каждый отвергает любую внутреннюю связь с другими;

каждый заявляет о собственной несущественности: «Я просто выполняю приказы. Если бы я этого не делал, это бы сделал кто-то еще», «Почему вы не подписываетесь? Все остальные уже подписались» и т. д. Однако, хотя я могу не отличаться, я не могу действовать отлично. Ни один человек мне не необходим более, чем я. по своим заявлениям, нужен Им. Но точно так же, как он есть «один из Них» для меня, я есмь «один из Них» для него. При таком собрании взаимной неотличимости, взаимной несущественности и одиночества, по-видимому, не существует никакой свободы. Есть лишь приспособляемость к присутствию, которое существует везде где-то в другом месте.

Мы