Расколотое небо

Но незнакомец уже глядел поверх его головы, в сторону. Афанасий оглянулся. На краю выгона жались станичники, а прямо к ним катила на дрожках поповна Настасья Никитична, малиновая ее накидка так и трепыхалась от нетерпения, шляпку сдувало, и она держала ее обеими руками в длинных черных перчатках. На вожжах сидел отец Паисий. Видно, событие оторвало его от трапезы: губы были в яичном желтке, а за воротом торчала полотенчатая салфетка.

Настасья Никитична, не дожидаясь, когда дрожки остановятся, спрыгнула с них и быстро пошла к летуну.

— Какое событие! — говорила она, медово улыбаясь. — Вы как Икар в этом верблюжьем краю! Позвольте приветствовать мужественного пилота на этой земле!

Незнакомец улыбнулся еще шире и сказал что-то уже совсем непонятное. Афоня злорадно ждал, что станет делать поповна, но та только расширила глаза еще больше и, бледнея от радости, сказала:

— Ах, так вы англичанин? Ай эм немного спик инглиш… Экскьюз ми совсем немного. Ах, какой вандерфул! Вив ля Британиа!

Она — Афоня ахнул — протянула руку британцу, и тот приложился к ее пальчикам.

Он быстро заговорил, она слушала, кивая, потом пошарила взглядом, наткнулась на Афанасия, поманила:

— Мальчик! Наш гость боится, что его летательный аппарат подвергнется нападению скота или темных людей. Он приказывает, чтобы ты охранял его и не подпускал любопытных. Пока тебя не заменят более взрослые.

— Чего там… Могу, — согласился Афоня. Британец все понял и без слов, потрепал Афанасия но щеке рукой в холодной перчатке.

В машине зазвякало, сзади, со второго гнезда, вылез еще один летун, коренастый, низенький, с бритой, круглой головой. Шапку он держал под мышкой. Летучие гости пошепелявили, погугукали по-своему.

Поповна уцепилась за них, они уселись на дрожки и покатили в станицу.

К аппарату никто не подошел, видно было, как поповна что-то сказала в толпу запретительное. С выгона все побежали за дрожками глазеть на иноземцев.

Афанасий, холодея от восторга, остался один на один с аппаратом, хлопая ладонями по коленям, приседал, прыгал, приглядывался. То, что он видел, не было похоже ни на что виденное им до сих пор. Вообще-то он слыхал, что на фронтах войны с германцами летали аэропланы. И даже видел в журнале «Нива» картинку: русский аэроплан гоняется в небе за кайзеровским с черными крестами на крыльях. Но то была картинка, на ней все казалось неправдой — чего люди не сбрешут! И она не трещала, не поднимала пыль, не была вот так, рядом. А тут стоит, задрав тупой нос кверху, лодка не лодка, бочка не бочка, черт те что — с широкими крыльями, меж которыми воткнуты высокие тонкие стойки. Он осторожно потрогал узкое нижнее крыло, оно показалось ему хлипким. На ребрышках (их грани хорошо были заметны) туго натянута какая-то мануфактура, скользкая от лака.

Самыми знакомыми были колеса снизу: не очень большие, ажурные, с множеством блестящих металлических спиц, как на велосипеде, который есть у сына сотника Лопухова и который он только по воскресеньям выводит за рогатый руль за ворота, чтобы все завидовали.

Но это было и все, что нашел Афанасий знакомого в аэроплане. Спереди торчал ярко-желтый лакированный, странно изогнутый, вроде крыл на ветряной мельнице, предмет. От него в глубину тупой морды уходил металлический штырь, в носу что-то слабо потрескивало, вроде бы остывало. Из-под гладкой металлической покрышки высовывались непонятные ребрастые штуковины, переплетенные металлическими кишочками-трубками, проволокой…. Выходит, двигун?

Сзади туловище истончалось, опиралось на лыжу, над нею торчал плавничок, от него отходили маленькие крылышки, похожие на те, что спереди. Смахивает на рыбий хвост… Значит, он что? По небу плавает, а не летает? Тогда отчего он не падает?

Афанасий даже вспотел от непривычного напряжения мысли. От аэроплана пахло странно: гарью, какой-то краской, незнакомой и едкой.

Может быть, он крыльями двигает? Вроде чайки?

Что-то не было такого заметно…

Для проверки Афанасий покачал нижнее крыло, но оно держалось крепко, а сам аппарат неожиданно легко качнулся. Афоня, перепуганный, отскочил. Ну его, еще сломаешь чего-нибудь, заколотят! Но бес любопытства толкал к незнакомому. Затаив дыхание он заглянул в переднее гнездо. Здесь было кожаное кресло, все в ременной сбруе: привязывает он себя, что ли? Ну конечно, чтобы не выпасть!

Со всех сторон торчали какие-то загогулины, под ветром медленно позванивала натянутая проволока. Снизу выпирал, выходя в гнездо, толстый штырь, на нем сидело отполированное ладонями полуколесо, видно, за него и надо из всех сил держаться, чтобы не выкинуло, когда трясешься в небесах…

Второе гнездо, сзади за перегородкой, было поменьше. Но зато над ним на круге торчал черный пулемет с длинным ребристым стволом и круглой, плоской тарелкой для патронов. На дне гнезда блестели пустые гильзы. Афоня покосился на пулемет опасливо, трогать не стал.