Расколотое небо

– Я завтра поговорю с кумом, – сказал Василий. – Геннадий как-то упрекал, почему, мол, меня не взял с собой, когда шел сдавать крест, у меня есть золотые перстни. Кстати, у него и тележка есть. Если согласится, то мы можем пойти с ним вдвоем.

– Вот и хорошо, – согласился Павел Серафимович. – Завтра же переговори с кумом.

Все уже было обсуждено, даже наметили день, когда Василий с кумом отправятся в путь. Но накануне запланированного Василий вечером вернулся и заявил, что никуда с Геннадием не пойдет.

– Что случилось? – спросила Ольга, которая зашла в хату следом за Василием и услышала разговор.

– Идем мы с кумом по улице, – рассказал Василий. – Уже дошли до его хаты, распрощались, и вдруг у меня как скрутит живот! Так подперло, что не добегу домой. Я опрометью бегу к нему во двор и на ходу брюки снимаю. Кум засмеялся и говорит: «Беги за сарай, а то еще не добежишь до туалета». И не добежал бы! Присел за сараем, справил нужду, посмеялись мы с ним, и я ушел. Миновал одну хату, а у меня опять живот скрутило. Задергался я: домой ли бежать или опять к куму. Побежал к Генке. И вдруг вижу такое: он успел уже принести лампу из хаты, сел на корточки и палкой шевелит мою кучу. Представляете, разглядывает, чем я там насрал!

– Неужели? – удивилась Варя.

– Да вот так! Вот где стукач-оборотень! И скажите мне, можно ли с таким человеком идти на дело?! Как ему после этого доверять? Нет, вы как хотите, а я с ним никуда не пойду.

– Правильно! – поддержала его Ольга. – Продажная шкура, а не кум!

– Где же тогда взять тележку? – спросила Варя.

– Я прилажу два старых колеса с телеги к санкам, – сказал Павел Серафимович. – Но что ты теперь скажешь Генке?

– Скажи, что пока не пойдешь, что передумал, – посоветовала Ольга. – Нужно отсидеться дня два-три, но чтобы он ничего не знал. Только не забудьте обо мне, – попросила она. – Хочу свой золотой крестик обменять. Больше у меня ничего нет.

– Одному идти опасно, – заметил Павел Серафимович.

– Если вы намекаете на себя, то это исключено! – категорически заявил Василий. – Вы должны остаться дома, чтобы позаботиться о Варе и детях.

– Это правильно, – согласилась Ольга.

Глава 81

Утром Ольга занесла свой золотой нательный крестик.

– Подарок мамы, – сказала она. Женщина поцеловала распятие, отдала Василию. – Быстрее возвращайся, – сказала ему, – а то все трое моих мальчишек начали пухнуть.

Все было готово: наскоро слаженная тележка, спрятанная на чердаке, хлеб уже лежал в сумке, драгоценности и серебряная посуда надежно подшиты в потайной карман. Оставалось дождаться вечера, чтобы не видели посторонние. Варя еще раз детально описала дорогу, о которой рассказывала Одарка.

– Все понял, – сказал Василий. – Основной ориентир – колодец Данилы на дороге, которая ведет в Россию. Не волнуйтесь, все будет хорошо.

День показался невероятно длинным. Когда темень окутала утихшее село, Василий сказал:

– Мне пора!

Он поцеловал сонных детей, обнял Варю.

– Понимаю, что от меня зависит ваше будущее, – сказал он, – поэтому попытаюсь сделать все возможное, чтобы вернуться быстро и не с пустыми руками.

Мужчина пожал руку Павлу Серафимовичу.

– Может, я пройду с тобой за село? – спросил тот зятя.

– Не надо.

Вышли проводить его в дальнюю дорогу. Василий уже был на улице, когда Павел Серафимович тихо спросил у Вари:

– Скажи откровенно: ты полностью ему доверяешь? Ты уверена, что он не обманет нас и вернется?

– Но… Здесь же его дети, – нетвердо ответила дочка.

– Я пойду с ним! – решительно заявил Павел Серафимович. – Василий, – позвал зятя, – подожди, я с тобой!

– Папа, не надо, – попросила Варя. – У меня какое-то плохое предчувствие.

– Потому и пойду, – настоял отец. – Ты не переживай, через несколько дней мы уже будем дома. Главное, не пускай в хату посторонних, – давал он советы, – не оставляй детей одних, береги себя.

– Вы меня пугаете. Говорите так, будто прощаетесь. – Ее боль и отчаяние выкатились бусинками слез, замерли на бледном лице.

– Не забывай, что Черножуковы никогда не бросали своих в беде, – торопливо прибавил он, будто не услышав замечания дочки. – Держитесь вместе с сестрой, нас так мало осталось!

Варя, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, лишь кивала в знак согласия. Она не могла видеть, как среди глубоких морщин отца потерялась крошечная слезинка.

– Ты, Ласточка, не грусти, – сказал он. – Я знаю, что в твоей беззащитности кроется большая сила. В тебе течет не отравленная жизнью кровь Черножуковых. – Павел Серафимович на мгновение смолк, обнял дочку, крепко прижал к груди. – Жизнь, доченька, очень сложная штука. Иногда она так огреет кнутом, что уже начинаешь думать, что ее ненавидишь, но рано или поздно боль утихает и ты опять начинаешь ей радоваться, опять ее любишь. Все пройдет, Ласточка, нужно только любить и верить, тогда жизнь отблагодарит взаимностью. – Мужчина вздохнул и прибавил: – Надо быть сильной и уметь ждать.

– Я буду вас ждать, – сказала Варя, незаметно смахнув с лица соленые капельки.

– Вы там скоро? – послышался голос Василия.