Расколотое небо

– Все. Сейчас войдем в село и молча разойдемся по своим улицам. Не иди вдоль дворов, а то всех собак разбудишь, – поучала Ольга. – И по дороге не иди. Перебегай от дерева к дереву, присматривайся и прислушивайся. Если кого-то увидишь, сразу бросай мешок и ступай себе. Если и найдут, скажешь: «Это не мой». Пусть тогда докажут, что это твое. Поняла?

Варя закивала. Сестра быстро исчезла в темноте. Женщина по совету Ольги побежала по улице. Никогда дорога домой не была такой длинной. Казалось, что она тянется бесконечно, а деревьев оказалось так мало. Перебегая от куста к кусту, от дерева к дереву, насмерть перепуганная Варя добралась до дома. Лишь перед погребом освободилась от груза, устало села на мешок. Тяжело дыша, поблагодарила Бога. Отдышавшись, на ощупь забралась под крышу над погребом. Здесь лежали спички и стояла лампа, но женщина не стала ее зажигать. Подняла крышку, потянула за собой мешок по ступенькам вниз. Зная, в каком закроме что лежит, положила принесенную свеклу к домашней. Добытую кукурузу сложила под крышей для просушки.

Варя в сенях сполоснула руки в миске с водой, умыла пылающее лицо. Она никогда ничего не воровала – так приучили ее родители. Если Ольга возьмет ее с собой, то она опять пойдет. Главное, чтобы не узнали родители. И еще – чтобы не поймали. Верила, что не опозорит своих родителей и на семейство Черножуковых никогда не поставят клеймо воров.

Глава 43

Только Черножуковы облегченно вздохнули, совместными усилиями заплатив налоги с двух дворов, как им вручили бумагу, где шла речь о «встречном плане налогов».

– К нам одним такие требования? – спросил Павел Серафимович, прочитав бумаги.

– И к вам, и к Мовчанам, и всем тем, кто не вступил в колхоз, – объяснил посыльный.

– Передай, что я уже все оплатил, – сказал Павел Серафимович. – Больше от меня ничего не получат.

– Так и передать?

– Так и передай. У меня как у латыша: только нос и душа. Скажи, что нечем платить.

– Хорошо, – сказал посыльный.

Сразу же прибежал сосед Трофим Мовчан.

– Что делать? Как быть? – взволнованно спрашивал он. – Я еще те налоги не полностью выплатил, а уже надо другие платить? Хоть в петлю лезь!

– Сам не знаю, как тут быть, – обеспокоенно ответил Павел Серафимович. – Нечем платить. Я так и сказал.

– И что же с нами будет?

– Не знаю, сосед, – нахмурил брови мужчина, – и тебе не дам совета, потому что сам беспомощен.

А уже на следующее утро к нему прибежала Олеся. Запыхалась, глаза большие, перепуганные.

– Я узнала от Осипа, что на днях придут вас и Варю раскулачивать! – выпалила она на одном дыхании.

– Что? – переспросил побледневший Павел Серафимович.

– Отберут у вас и землю, и все!

– Я же заплатил налоги, – тихо, будто сам себе, сказал Павел Серафимович.

– Ой, не знаю! – сокрушалась внучка. – Услышала, что зерно будут отбирать, потому что колхоз план заготовок не выполняет. Господи! Что же это будет?

– Успокойся, детка. – Павел Серафимович овладел собой. – Ты уверена, что к нам придут?

– Да! Сама слышала, как братья между собой разговаривали. Только вы не говорите им, что я вам донесла, а то меня муж прибьет, – попросила Олеся. – Я еще вечером услышала, но не могла из дома вырваться. Ночь не спала, волновалась за вас. Еле дождалась, когда они уйдут на работу, чтобы к вам забежать.

– Не волнуйся, – успокоил он Олесю, – как-то будет.

– Может, Михаила попросить, – неуверенно произнесла девушка, – чтобы словечко за вас замолвил? Он же в колхозе не последний человек.

– Нет, – прозвучало категорически. – Я не буду становиться перед ним на колени. Он – отступник, предатель. Пусть распоряжается сам своей жизнью, Бог ему судья. А тебе, детка, спасибо.

– Может, вы успеете куда-нибудь зерно спрятать? – понизив голос, сказала Олеся. – Если придут забирать, то хоть не все вывезут.

– Я подумаю, – ответил Павел Серафимович. – А ты иди, пока твои не заметили, а то будут тебя грызть.

– Подавятся! – Олеся слабо улыбнулась. – Я такая костлявая!

Павел Серафимович созвал все семейство. Тяжело было сообщать неприятное, а пришлось. У жены сразу же горохом покатились слезы.

– Не отдам! – твердо заявила она. – Ничего не отдам!

Варя будто оцепенела. Неужели и правда все отберут? Чувство беспомощности перед неизбежным мешало ей думать, сковало по рукам и ногам. Так и сидела, прижав к груди младенца, лишь Маргарита весело что-то лопотала и бегала по хате, пытаясь поймать котенка.

– Наверное, и у моих родителей отрежут землю, – сказал Василий, – они же не вступили в колхоз.

– Куда им вступать? – хмыкнул Павел Серафимович. – Сват еле ноги переставляет, и сваха не лучше.

– Все равно – не колхозники, значит, оставят немного земли, и кончено, – объяснил Василий. – Уже из сельсовета приходили и предупреждали.

– Ни жить не дают, ни старость мирно встретить, – задумчиво сказал Павел Серафимович. – Давайте все успокоимся и подумаем, что нам делать. Будем надеяться на лучшее, но нужно подготовиться к самому худшему.