Расколотое небо

– Старая лежит. Наверное, скоро Богу душу отдаст, – сообщила Ольга. – Веришь, иногда думаю, что лучше было бы, чтобы она скорее умерла, – на одного едока меньше станет. И грех так думать, а лезет такое в голову.

– А Олеся? – спросила Варя. – Живем рядом, а видимся редко. Я до сих пор не призналась отцу, что Осип ее побил за то, что пришла на похороны бабушки.

– Скотина этот Осип! – возмущенно сказала Ольга. – У них теперь дома всего вдоволь. Ониська купается в достатке как сыр в масле. Как-то Олеся стащила немного муки, принесла мне в узелке, чтобы никто не знал, а во второй раз не удалось. Заметила старая ведьма, доложила Осипу, тот сильно отколотил девку. Теперь никуда из дома ее не отпускают.

– Одарка как там? – поинтересовалась Варя.

– Двух детей похоронила, а еще четверо на ее шее. Нет ни коровы, ни козы, ни хлеба. Так как ей, думаешь? Увидела бы ты Одарку – не узнала бы! Куда делось пышное тело! А помнишь, какая грудь у нее была? Теперь два пустых мешочка болтаются.

– Оля, а правда, что сейчас у женщин на исподней рубашке чисто, нет крови?[23]

– Да, – утвердительно кивнула она, – когда женщина истощена, то нет. А как там твоя подруга Маричка? – поинтересовалась Ольга.

– Не очень, но как-то держится. Она все еще ожидает Павла, надеется, что он вернется и спасет их от голода. А от него ни одной весточки, хотя должен уже был добраться до нового места.

– Мог и погибнуть где-то, – предположила сестра, – могли и арестовать, а мог просто бросить, чтобы выжить самому.

– Но ведь здесь остался его ребенок.

– Может, и вернется. Что мы все о ком-то говорим? Давай подумаем, как нам выжить, – предложила Ольга.

Глава 67

Павел Серафимович вышел из дома и первого увидел мужчину – около своего двора стоял Константин. Черножуков поздоровался с соседом и, хотя не очень верил в приметы, подумал, что это хороший знак – увидеть первым не женщину, а мужчину. Павлу Серафимовичу и правда повезло. Он случайно встретил Щербака на улице, поздоровался.

– Кузьма Петрович, – обратился как подобает, – у меня к тебе большая просьба, – сказал сразу.

– Какая же? – спросил он.

– Нужда в нашей семье, большая нужда! Хлеба не осталось ни граммочки, а у меня дети, внуки – все голодают, – пожаловался мужчина.

– Верю, Павел Серафимович, – вздохнул Щербак. – Всюду такое творится. Чем я могу тебе помочь?

– Хотел было поехать в Россию, поменять вещи на муку. Правда ли, что там нет голода? – понизив голос, спросил мужчина.

Кузьма Петрович оглянулся.

– Это правда, – тихо ответил он. – Там лучше положение, чем у нас. Так что ты хотел попросить?

– Лошадь.

– Лошадь?

– Да! Не понесу же я на себе полотно? А я бы тихонечко поехал и через несколько дней вернулся бы. К председателю колхоза я не могу обратиться с такой просьбой, потому что заранее знаю, что откажет. Я же не колхозник, а кулак, враг. Кулак, у которого ничего не осталось, – грустно сказал Павел Серафимович.

– Очень рискованная задумка.

– Знаю. Но это единственный выход.

– Дать лошадь? – переспросил Щербак, размышляя.

– И телегу, ведь весь инвентарь изъяли.

– Хорошо, – согласился Кузьма Петрович. – Я могу взять лошадь на несколько дней, будто для себя. А если с тобой что-нибудь случится в дороге? Если ты не вернешься? Как я объясню исчезновение колхозного скота? Меня же сразу – на расстрел.

– Если не вернусь через три-четыре дня, – сказал, подумав, Павел Серафимович, – доложишь руководству, что я пришел в твой двор, украл коня и куда-то отправился. Пусть тогда меня ищут.

– Ну ты и сочинил! – покачал головой Щербак. – Мне надо подумать.

– Я не могу ждать. Если отказываешь, то так и скажи.

– Хорошо. Я согласен.

– Вот спасибо! – радостно сказал Павел Серафимович, а потом прибавил: – И еще одна просьба.

– Какая?

– Можешь мне дать моего Буяна? Он все дороги со мной объездил, все их знает. Я уже все обмозговал, – возбужденно говорил мужчина. – Если буду возвращаться и заболею в пути, то конь сам довезет меня домой.

– Хорошо, – улыбнулся Щербак. – Дам я тебе Буяна. Только о нашей договоренности никому, даже своим домашним ни слова.

– Да что я, враг себе?

– И будь осторожен, – предостерег парторг, – везде полно милицейских заслонов, да еще и грабители сидят по лесам.

– Знаю, но я должен вернуться, – сказал он. – В моих руках не одна жизнь. Спасибо тебе!

Павел Серафимович пришел домой с доброй новостью и подводой с конем.

– Девчата, открывайте свои сундуки, – сказал он, – я еду в Россию!

Варя на радостях расцеловала морду Буяна. Конь узнал бывшую хозяйку, начал тыкать губы в ее ладони. Не выдержала Варя, принесла ему комочек сахара, решив, что отдает свою порцию.

Отец на сани простелил соломы, принес в рядне сена.

– Пришлось ограбить Ласку, – сказал отец, – но что поделаешь? Нужно же коня кормить, и не один день.

– Отец, я поеду с вами, – заявил Василий, вернувшись от своих родителей.

– Исключено! – категорически заявил Павел Серафимович.

– Нельзя одному отправляться в такую дальнюю дорогу, тем более зимой, – настаивал зять.

– А Варя? Как она одна, с детьми?

– Как-то перебьется несколько дней.