Расколотое небо

– Но вы уморились, устали с дороги. Еще и не ели, не отдохнули.

– На том свете отдохну, – пошутил отец.

Павел Серафимович разделил крупу, забрал муку для Ольги, забросил за плечи мешок и исчез в темноте. Варя, насыпав в бутылки крупу, пошла с мужем их закапывать. Копать мерзлую землю было трудно, но утешало то, что было много слежавшегося и истоптанного снега. Им супруги присыпали нарушенную землю и притоптали сверху ногами. После этого они закрылись в коровнике, и только тогда Василий зажег тоненькую восковую свечку, чтобы Варя смогла замуровать бутылки в стене. Тщательно выровняв свежую глину на стене, Варя вымыла в сенях руки. Василий сразу же вынес корыто, вылил из него воду в туалет. Если придут активисты, то могут догадаться о тайнике, заметив следы свежей глины. Осталось спрятать буханки хлеба. Долго они носили хлеб по хате, выискивая надежное место. Одну ковригу Варя спрятала под печью, а для второй никак не могли найти тайник.

– Может, под детской кроватью? – шепотом спросила Варя.

– Давай, – согласился мужчина.

Они вытянули из-под кровати узел со старыми вещами, чтобы положить хлеб подальше от посторонних глаз. Шуршание разбудило Маргаритку. Она проснулась и сразу же вперилась взглядом в буханку.

– Хлебчик! – радостно вскрикнула девочка, показывая пальчиком. – Дай мне!

Прятать было поздно. Варя отломила кусочек, дала дочке.

– Быстренько ешь и ложись баиньки, – сказала она. – Это принес тебе зайчик. Поняла?

– Да! – кивнула девочка, уминая хлеб.

– Если кому-то расскажешь, то придет Бабай и заберет у тебя хлебчик, – настаивала Варя.

– Не скажу, – тихо пообещала девочка.

– Вот и хорошо! Ложись спатки, а то Бабай уже ходит под окнами, – настращала она дочку.

Варя встала на колени, засунула подальше завернутый в тряпку хлеб, впереди него положила под кровать узел с вещами.

Варя приготовила большой чугун, налила туда воды, принялась растапливать печь. Если у кого-то в селе была возможность приготовить еду или испечь паляницу, делали это ночью. И даже под сенью ночи было опасно. Стукачи-оборотни, чтобы угодить руководству и заработать кусок хлеба в качестве награды, не спали по ночам. Поговаривали, что они выходили на пригорок возле бывшей церкви и оттуда наблюдали, не идет ли в какой-то хате дым из дымохода. Назавтра могли прийти непрошеные гости-активисты и начать рыскать – если топят ночью печь, значит, есть припрятанный хлеб. Люди стали остерегаться даже своих соседей, которые из зависти могли донести, услышав запах свежеиспеченного хлеба. После того как поели, сразу же начисто мыли миски, вытирали их досуха полотенцем. В любое мгновение кто-то мог зайти в хату и увидеть, что есть еда.

Варя готовила настоящий суп. Василий перенес керосиновую лампу ближе к печи, а сам сел у окна на страже. Варя почистила картофелину, тоненькие полоски очисток сразу же завернула в тряпку, спрятала под печью. Когда вода хорошо вскипела, она подсолила варево, всыпала целую горсть крупы. Варя пыталась вспомнить, когда в последний раз ела суп, и не смогла. Казалось, что это было так давно!

Вернулся домой отец, и Василий пошел отдыхать.

– Все хорошо! – радостно сказал отец. – Никого по пути не встретил, все передал Оле.

– Сейчас доварится суп, и я вас накормлю горяченьким, – сказала Варя.

Пока дочка хозяйничала возле печи, отец рассказывал о поездке.

– Так что коня я вернул, – закончил он свой рассказ, – можно быть спокойным.

Варя накормила отца, и он сразу же заснул в дочкиной хате, уставший и счастливый. Варя уже не пошла ложиться. Она отложила горсточку крупы и кусочек хлеба для Марички. Картофельные очистки достала из тайника, залила кипятком в ведре, прибавила немного отрубей – пусть и у Ласки будет маленький праздник.

Утром Варя с нескрываемой радостью накормила семью настоящим супом. То ли ей показалось, то ли действительно у маленького Сашка сразу порозовели щечки. Варя поела последней. Она начисто вымыла миски, вытерла их и сразу же спрятала. Собиралась пойти к подруге, но вдруг почувствовала невероятную усталость. Казалось, ноги и руки налились свинцом, стали неподъемными, тяжелыми. Очень хотелось спать. Веки сами собой смыкались, будто она не спала целую вечность.

– Я хочу спать, – сказала она отцу, который играл с повеселевшими детьми, – очень хочу.

– Да на тебе лица нет! – встревожился Павел Серафимович. – Ты, случайно, не заболела?

– Нет, – едва шевеля губами, сказала Варя. – Я больше не могу… Спать…

– Иди ложись!