Расколотое сердце кондитера (СИ)

Кувертюр де Фарж производил впечатление холодного и расчетливого бизнесмена, построившего целую империю на костях своих конкурентов. В уголках его глаз были видны глубокие морщины. Узкие губы вряд ли часто растягивались в искренней улыбке. Как у такого отца мог вырасти столь мягкосердечный сын, как Трюфель, оставалось для Лиды загадкой. Возможно, покровитель Горького характером пошел в мать.

«Интересно, а она сейчас здесь или в Баттенберге?»

— Не поймите меня не правильно, маркиз, — начала Лида, — я крайне признательна Вам за Вашу помощь, но обсуждать с Вами слухи… тем более те, что касаются лично меня, я считаю неприемлемым. Я бы даже сказала, дурным тоном.

Кувертюр откинулся на спинку кресла.

И после был долгий разговор. Маркиз де Фарж спрашивал Лиду о том, что с ней приключилось, кто ей помогал избежать опасностей, и что она планировала делать дальше. Походило на допрос, но Лида стойко выносила заданные ей вопросы, даже когда те были двусмысленными, явно выведывающими что-то большее, о чем было спрошено. Но Лида справилась. Она отвечала спокойно и обдуманно, не позволяла себя лишних слов, припоминая придворные уроки. Держалась она молодцом.

Лида не назвала ни одного имени, боясь за безопасность и госпожи Арахис с Танжело, и за бабушку Морошку, и за безопасность приютившей ее Ожины и жителей Тисс. Кто знал, как их именами впоследствии могли воспользоваться ее, Лидии Воздушной, недоброжелатели.

Весь разговор маркиз де Фарж внимательно слушал ее ответы, и Лиде казалось, что марципанец лишь усилием воли не переводил своего взгляда на так и не присевшего сына.

— Что ж, — протянул маркиз де Фарж, когда задуманные им вопросы иссякли, — прошу прощения, Ваше Величество, что отнял столько Вашего времени на этот разговор. Вы, должно быть, устали с дороги.

«Должно быть», — повторила за ним Лида, мысленно радуясь тому, что ей осталось еще немного потерпеть, и она окажется в кровати.

— Пралине уже должна была подготовить ваши комнаты, — увертюр взглянул на Максима, и наконец-то его взгляд начал что-то выражать. Лида описала бы вспыхнувшие в глазах мужчины искорки раздражением. — Слуги за дверью и сопроводят Вас, Ваше Величество. Чувствуйте себя в безопасности в стенах этого дома, и добрых Вам снов.

Лида поблагодарила маркиза за гостеприимство и поднялась с дивана. Максим последовал ее примеру. А Трюфель… А Трюфелю ничего не оставалось, как пойти следом за ними, так и не дождавшись от отца ни взгляда, ни слова.

Глава 39

Натягивая до подбородка одеяло, Лида была уверена, что этой ночью так и не заснет. В ее голове крутилось множество мыслей, а в сердце поселился страх. За себя. За Марину. И за всех остальных.

Можно ли было доверять маркизу де Фарж?

Можно ли было расслабиться и поверить, что в этом доме ей ничего не угрожало?

Так ли хорошо Трюфель знал своего отца, когда утверждал, что он никому из них не причинит вреда?

Лида задавалась множеством вопросов, но стоило ей только на миг закрыть глаза, как тело стало невероятно тяжелым, а мысли до безобразия несвязными.

Проснулась Лида утром. Рано было или поздно ей еще только предстояло узнать, но вслушиваясь в царящую вокруг нее тишину, она позволила себе еще несколько минут эгоистично поваляться на кровати. А после, когда лежать надоело, и в голову вновь полезли беспокойные мысли, Лида потянулась и села.

Вновь прислушалась.

Действительно тихо.

«Может, еще слишком рано?» — подумала Лида, сползая с высокой перины.

Единственное окно было плотно задернуто шторой, и чтобы впустить в комнату свет, Лида схватилась пальцами за твердую ткань и потянула ее в сторону. Кольца наверху задребезжали, и откуда-то с потолка посыпалась пыль.

Утренний свет больно ударил по глазам и Лида зажмурилась. Но лишь на короткую секунду. Любопытство заставляло сердце в груди неистово биться и, открыв глаза, Лида распахнула оконную створу. Осторожно выглянула наружу.

За пределами комнаты было свежо, персиковое солнце только начинало наливаться теплом, освещая каменную улочку своим рассеянным светом.

Огоньки в уличных фонарях были давно потушены, внизу закипала жизнь. Запряженные лошадьми экипажи медленно курсировали по улице, иногда кого-то высаживая, иногда кого-то подбирая.

«Словно такси», — решила Лида.

И улыбнулась такой ассоциации.

Она быстро оделась, одежда иргийцев была проста в ношении и не требовала дополнительных усилий для завязывания шнурков на корсете. Подойдя к двери, Лида вновь прислушалась, со стороны коридора по-прежнему было тихо.

«Не дрейфь», — сказала Лида сама себе.

И потянулась к дверной ручке.

В коридоре витал невесомый аромат какой-то сладости. Стены оббиты темной глазурной древесиной, на полу расстелен зеленый ковер. Лида осторожно ступала по ковру, половицы под ее ногами иногда поскрипывали. В соседней комнате должен был спать Трюфель.

Лида подошла к его двери и постучала.

— Трюфель, ты еще спишь? — прошептала она, проворачивая дверную ручку и приоткрывая дверь. — Это я, Лида.

Но комната, в которой она надеялась застать Трюфеля, оказалась пуста.