Расколотый мир

– Раздеваться, – сказал, направляясь к ней. Анежка Витановна застыла у двери, а он схватил за локоть Элишку, потащил к выходу. Глаза у нее были огромные, умоляющие – а иномирянин, оттолкнув хозяйку в сторону, выбросил девчонку на улицу и что-то крикнул своим солдатам. Оттуда донеслись возгласы, глумливый хохот, а через минуту – слабый женский крик, перешедший в рыдания.

Анежка покосилась в окно: один из солдат тянул Элишку в сторону хлева.

Голова у старшей Дробжек загудела от страха. Тха-нор, захлопнув дверь, сдернул с северянки тулуп, схватил за грудь, впился губами в шею. Промычал что-то довольно, отступил, расстегивая ремень, и сел на кровать, вытянув ноги в сапогах.

– Снять, баба.

– Конечно, – послушно проговорила Анежка Витановна, присела, потянула на себя сапог, другой. Иномирянин привлек ее к себе, вжался лицом в грудь – и северянка, вздохнув, ударила кулаком аккурат в висок горе-любовничку. Тот замер и пополз вниз. Она перехватила его, прислушиваясь к творящемуся снаружи, споро связала руки его собственным ремнем, ноги – веревкой, привязала иномирянина к изголовью кровати, затолкала в рот кусок его же вонючей рубахи. Забрала нож, плеть. И повернула лицом к стенке, прикрыв одеялом.

Только бы никто не вошел!

Схватила ружье, сунула за пояс и сверху накинула на себя тулуп до пят. Насыпала в карманы патронов, взяла кастрюлю с дымящейся сладкой картошкой, вышла во двор. В лицо пахнуло морозным ветром с дымом. От костра на Анежку Витановну оглянулись, что-то спросили на иноземном.

– Я кормить ваших, – объяснила она, тыкая в кастрюлю и на сарай, – тха-нор приказал. Тха-нор Ориши приказал, тха-нор.

Солдаты отворачивались – им было не интересно. Один из них зевнул, другой откровенно дремал, глядя на огонь. Из хлева доносились возбужденные выкрики и плач девчонки.

Анежка Витановна скрипнула зубами и заторопилась к сараю. Открыла дверь, улыбнулась, чувствуя, как сведены скулы и ноет челюсть от напряжения. Пленники так и сидели у стены, охранники откровенно расслабились: стояли рядом, о чем-то говорили, поглядывая на северян.

– Есть, – объявила северянка. Зашла внутрь, показала охранникам кастрюлю, поставила ее на поленницу. Двое подошли к ней, открыли крышку, один жадно глядел в их сторону, и только четвертый пристально следил за пленниками, взведя арбалет. И Анежка, встретившись взглядом с одним из северян, стянула с поленницы дровину и ударила по затылку одного из иномирян. И по касательной по лицу – второго, изумленно обернувшегося.

Оба рухнули на пол. Мимо свистнула стрела, Анежка Витановна от неожиданности присела, оглянулась. Охранника с арбалетом душил один из мужиков, еще двое набросились на третьего захватчика, повалили его на пол.

С врагами было закончено за две минуты. Анежка Витановна, схватившись за сердце, прислонилась к поленнице, через секунду встряхнулась.

– Девку спасать надо, – сказала сдавленным горлом, – в хлеву она. Замучают же, скоты. Во дворе шестеро, остальные там, с ней. Главного я связала.

– Понял, – низко сказал один из «братьев». Пленники спешно разобрали поленницу – достали два ружья, патроны. Она отдала свое. Кто-то вооружился топором, кто-то взял вилы, кто-то тяпки и молотки – все, чем можно было убивать. Кому не досталось оружия, схватили наперевес поленья – и высыпали во двор.

С теми, кто был во дворе, удалось справиться без единого выстрела. Их, сонных, опешивших, просто забили насмерть. На крики распахнулась дверь хлева, выглянул один из иномирян – его застрелили из ружья, ввалились внутрь. Анежка Витановна опять поспешила в дом – еще за оружием.

В хлеву, судя по звукам, творилась бойня: слышны были выстрелы, звуки ударов. Тха-нор уже очнулся, мычал и дергался; на хозяйку, перегнувшуюся через него, чтобы достать из-за полки со статуэтками богов ружье, смотрел так, словно кожу живьем снимал. И северянка, зло плюнув, снова ударила его по затылку кулаком. И выскочила во двор. Оказалось, вовремя. Из хлева выбежал один из захватчиков, рванулся к охонгу, начал отвязывать его – и Анежка Витановна, никогда прежде не убивавшая людей, прицелилась и выстрелила. И попала.

Насекомые от запаха крови словно одурели, начали рваться с привязей. Забор трещал и шатался. Тварь, которую отвязывал иномирянин, дернувшись, сорвалась, со свистом впилась челюстями в мертвого хозяина, помотала его, отбрасывая, ринулась во двор, к другим трупам, начала, шарахаясь от огня и шатаясь, кружить по снегу. Анежка Витановна выстрелила в нее раз, другой, целясь в глаза. Но в темноте, в неверных бликах огня от костра промахнулась. В инсектоида стреляли и от хлева – он рванулся туда, врезался в дверь – мужики отскочили – и, не сумев пробраться внутрь, раздраженно засвистел. А если уйдет в лес, выйдет на другие хутора?

– Эй! – заорала Анежка Витановна, сбрасывая тулуп. – Эй!