Расколотый мир

Драконица осматривала новорожденного, врачевала мать. Мужик со слезами что-то ворковал жене, каялся, попутно объясняя служителям, что они только-только прибыли из Блакории с группой таких же беженцев – слышали, что здесь им дадут свой дом и можно будет жить спокойно. И рожать рано – восьмой месяц, но куда деваться, если началось? Больниц нет, так что пошли в храм, но роды оказались скоротечными, еле дошли.

– Если бы не этот паренек, – жарко говорил блакориец на своем смешном и грубом языке, – не дошли бы! – Он подскочил к Вей Ши, потряс его за руку. – Благослови тебя боги, парень!

Женщина тяжело вздохнула, и он кинулся к ней.

– Да, милая, да, что тебе?

– Очень пить хочу, – жалобно сказала она. – И есть.

Он с надеждой обернулся к служителям.

– Сейчас на кухне посмотрим что-нибудь, – сказал настоятель с сомнением. – Продукты должны принести…

Вей Ши отступил, снова ощущая, насколько он голоден, взял с соседней лавки уже порядком зачерствевшую булочку и протянул женщине, на груди которой под несколькими слоями ткани копошился и сопел маленький человечек. В конце концов, пищу можно добыть и другим способом. И не будет он испытывать чувство долга по отношению к девчонке-художнице, что ел ее хлеб. Хотя немного, но все же ел. Значит, нужно будет отдариться.

– Я ломал, – проговорил Вей Ши по-блакорийски, – не побрезгуйте.

– Благослови вас боги, – прошептала беженка, одной рукой поглаживая ребенка, а другой принимая угощение. – Как вас зовут?

– Вей Ши, – буркнул наследник, мечтая только о том, чтобы запереться в пустой комнате и отдохнуть от беспокойных простолюдинов. Ему было физически больно от массы эмоций, которые он словил в этот вечер.

– Тогда назовем сына Веем. Ты ведь не против, Ян?

Мужик, судя по блаженной и ошалелой улыбке, был не против.

Когда на город легла темная южная ночь, из ворот храма вышел молодой человек. Он прошагал по брусчатке вниз по склону, мимо спящих и пустых домов, поглядывая туда, где возвышался дворец Мастера и Владыки, и сжимая от вновь накатившей обиды зубы. Знать бы, что за два слова он должен сказать. Вряд ли это «Прости, Мастер». Что-то иное.

Вей Ши дошел до берега реки, разделся и спустился в воду. Голубоватый полумесяц освещал тень, плывущую через великую широкую Неру. На этой стороне простирался город, а на той стояли холмы, покрытые лугами и лесами.

Через довольно продолжительное время на противоположный берег вышел большой тигр. Свет луны делал его почти черным, но, если бы дело было солнечным днем, случайный свидетель увидел бы, что шкура красавца с широкой мордой и раскосыми умными глазами отливает красным. Тигр поскакал по берегу, как щенок, то ли радуясь чему-то, то ли обсыхая, с наслаждением почесал зудящую спину о ближайшее дерево и понесся в лес.

Вей Ши много раз так охотился. Здесь водились косули и редкие рыжие зайцы. Живности еще было мало, но в зверином обличье наследник был непривередлив, и ему на зуб шел и одичавший пушистый верблюд, и зазевавшийся бурундук. Хищников в округе почти не водилось, а если и были, то из окрестностей города быстро убрались, оставив ареал охоты полосатому хозяину.

За ночь Вей Ши пробегал огромные расстояния, отдыхая в лесной тиши от людей и приходя в себя. До зари он возвращался обратно, изучив еще кусочек прилегающих к Тафии лесов.

Вот и сейчас, сытый и отяжелевший, он благодушно трусил к реке, удалившись от привычных маршрутов, когда что-то необычное заставило его остановиться. Вей Ши сделал несколько кругов, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, откуда здесь, в лесу, ощущение чуждости, противоестественности. Словно поблизости находилось что-то инородное, возмущающее гармоничное течение стихий.

Красный тигр сужал круги, пока, наконец, настороженно фыркая, не остановился у кратера шириной метра три, вокруг которого валом лежала выброшенная из центра земля. Она уже была покрыта травой и вьюнками – на юге растения быстро закрывают собой земные раны.

Ощущение чуждости шло отсюда. Тигр, преодолевая инстинктивный страх, спрыгнул в кратер, ткнулся носом в его центр, зубами вырвал клок травы и вьюнков. И обнаружил небольшую, размером с орех, сферу из странного темно-синего металла, очень тяжелую. От нее-то и пахло чем-то чужим, нездешним. Метеорит?

Дед показывал наследнику небесные камни и учил: осколки внетуринских планет могут быть как стерильно чистыми, легко встраивающимися в новый мир, так и несущими чуждую, конфликтующую с туринской энергию – и тогда они вызывают заворот стихийных потоков над собой, разрезая их, как ножом, могут сделать землю вокруг мертвой, вызвать появление опасных стихийных духов. А то и вовсе звездный камень может принести с собой иную сущность, что будет нарушать баланс энергий на планете, пока метеорит не изолируют.

Император показывал и как обезвреживать опасных гостей – он окутывал их слоем стихии равновесия. В Йеллоувине в изножия многих статуй Желтого были вделаны найденные метеориты – покровитель мировой гармонии на своей территории легко нейтрализовывал их.