Расколотый разум

За завтраком нам напомнили, что сегодня придут герлскауты, и мы будем делать саше, набивая батистовые квадратики лавандой. «Ваша одежда будет пахнуть так приятно!» – ободряюще говорит седоволосая женщина. Сегодня я вспоминаю. Я вспоминаю герлскаутов, их юные лица и вымученные улыбки. Как они разговаривают. У них самый жестокий возраст. Они не звонят Фионе. Не приглашают ее на свои вечеринки. Они не знают, как сильно я их за это ненавижу. Как я жажду мести.

Чуть позже приходят маляры. И им нужно не просто что-то кое-где подкрасить. Все стены в большой комнате красят в отвратительный зеленый цвет. Двери открываются и закрываются, когда они приносят инструменты, ведра краски, брезент. Вешают оградительную ленту с надписью «Окрашено».

Но и это не уберегло нас от происшествий. Новенький зачерпывает из ведра краску и пьет, как воду. Санитары бегут к нему, крича в испуге. Кто-то зовет врача, мужчину хватают под руки и оттаскивают к стойке регистратуры. Я вижу, какой мне представился шанс.

Я иду в свою комнату. Надеваю самую удобную пару обуви. Сейчас лето или зима? Жарко там или холодно? Я не знаю, потому влезаю еще в одну рубашку. Если зима – будет тяжело, но я справлюсь. Я пойду домой. Мои мама и папа волнуются. Они всегда волнуются.

Мне не разрешали получить водительские права. Я втайне училась водить, пока была в колледже. Несмотря на то что я все еще жила дома, мой парень учил меня на парковке у собора Святого Патрика, а потом отвел на экзамен. Когда мама рыскала по моей сумке в поисках контрацептивов, она нашла права. Величайшее предательство, в ее глазах это было самым большим грехом против них, такой вот неожиданный бунт. Почитай отца твоего и мать твою. Я так и делала, и делаю до сих пор. Я должна вернуться к ним. Я тороплюсь обратно, туда, где столпились в недоумении маляры. Никто из них не говорит по-английски. Они ждут чего-то, кого-то. Я направляюсь к двери, прячась за рабочими. Стук в дверь. Санитар бежит, набирает код, дверь широко распахивается, впуская человека в белом халате. Он похож на остальных, вот только его белоснежный халат не забрызган краской.

Я просовываю в проем ногу, не давая двери захлопнуться. Бросаю взгляд назад. Мужчина в чистом халате говорит с высокой седоволосой женщиной, размахивая руками. Старики столпились вокруг них, персонал пытается их отвлечь. Я открываю дверь шире, чувствую поток горячего воздуха. Во всяком случае, мне не нужно бояться холода. Еще шаг – и я снаружи. Дверь закрывается за мной со щелчком.

Три

Солнце ослепляет. Как давно на тебя в последний раз попадали прямые солнечные лучи? Обессиливающая жара, воздух густой и дурно пахнет от расплавившегося асфальта, что пружинит под ногами, при каждом шаге слышится глухое «чпок». Будто бы идешь по смолистой луне.

Ты осторожно пробираешься по липкой черной поверхности. Капельки пота бегут по шее, бюстгальтер уже промок. Ты останавливаешься, чтобы снять свитер, но вдруг понимаешь, что не знаешь, куда его деть. Бережно вешаешь на антенну маленькой синей машинки, что припаркована рядом, и идешь дальше. Почему-то нужно двигаться быстро, что-то подсказывает, что заговор против тебя уже зреет, что стоит тебе остановиться, как тебя поразит сотня молний.

Ты на участке, заставленном машинами всевозможных марок, моделей и цветов. Какая же твоя. Бывала ли ты тут раньше. Где же Джеймс, ключи у него. А твоя сумочка? Наверное, ты оставила ее в больнице. Телефон. Должно быть, он вживлен тебе прямо в тело, раз ты без него себя не мыслишь.

Фиона однажды спустила твой пейджер в унитаз. Марк, не столь находчивый, просто закопал его на заднем дворе, ты услышала писк устройства в обед. И не наказала ни одного из них, понимая, что они просто отыгрывают свои роли по модели Дарвина. Кто же останется на земле? Не твои отпрыски.

Ты уже почти дошла до улицы. Повсюду плакаты, нарушители будут задержаны. Ворота, привратник пристраивает знак, что доходит ему до пояса. Кивает мне.

На тротуаре полно народа, в основном молодежь, одетая едва на грани приличий. Девушки в коротких платьях, тонкие лямочки-спагетти удерживают невесомую ткань на маленькой груди. Юноши в шортах, что слишком велики, доходят до колена, спадая с узких бедер.

Придорожные кафешки, столики с зонтиками выползают на тротуары, выталкивая людей на улицу. Машины гудят. Садовники посадили цветы настолько яркие и прекрасные, что они кажутся искусственными. Ты видишь, как женщина срывает цветок и вставляет его в волосы. Официанты проносят подносы у них над головами. Броские красные, розовые и синие коктейльные зонтики торчат из треугольных бокалов. Люди что-то потягивают из маленьких белых чашек. Порции салатов огромных размеров.

Все так, как и положено. Все на своем месте. И ты на своем месте. Ты здесь своя.