Расколовшаяся Луна

— В целом Тесса на пару сотен лет старше меня и таким образом непобедима, — перебил меня Колин слегка раздражённо. — Сколько раз нам ещё это пережёвывать?

— Тесса? — спросил Пауль с закрытыми глазами.

— Мар, который создал Колина и чьи кости срастаются снова сами по себе, — объяснила я, готовая помочь. — Ты знаешь, то, что я рассказала тебе и что для тебя было достаточным доказательством того, чтобы объявить меня сумасшедшей.

— Засаленная, неопрятная ведьма, — добавил Тильман.

— Ещё более неопрятная, чем Францёз? — захотела знать, зевая, Джианна. Тильман и я только пренебрежительно засмеялись.

— Несколько сотен лет, — размышлял Пауль. — Её я хотел бы разрезать, чтобы заглянуть в живот.

— Не захотел бы, — возразили Тильман и я хором. Колин неохотно зарычал, чтобы привести нас в чувства.

— Остановитесь. Мы здесь не на средневековой ролевой игре. Здесь речь идёт ни об уходе за телом Тессы, ни о сложных задачах для подростков, а о том факте, что она чувствует, когда Эли и я счастливы — и может взять мой след, чтобы сделать меня тем, кто я есть. Демоном. И что у меня нет не единого шанса против неё.

Не совсем правда, подумала я с горечью. Она недавно тоже почуяла нас, хотя мы не были так счастливы, как должны были бы быть. Но мы находились не возле защищающего моря, и мы спровоцировали её. Мы не позволили ей ввести себя в заблуждение. Тем не менее, это говорило мне ещё больше о том, что нам нужно начать против неё борьбу. Теперь она брала наш след, хотя мы не были счастливы. Это было слишком.

— Ты также думал, что у тебя нет шансов против Францёза. Но ты нашёл путь, как сделать его безвредным, — опровергла я возражение Колина. — Почему и с Тессой не должно быть такого способа? Кроме того, ты один раз сказал, что существуют два метода, которыми Мары могут убить друг друга и…

— Этот второй метод не вариант для меня и Тессы, — прервал меня Колин грубо. — Он никогда не сработает. Не можем мы обговорить это наедине, если уж ты не хочешь сдаваться? — От него, как и от меня, не ускользнуло, что Тильман с бодрствующими глазами восседал на своём сиденье.

— Наедине? Мы же в кругу семьи. Теперь не прикидывайся, что ты хочешь всё скрыть, Колин. Ты дал Тильману инструкцию, как тому обращаться со мной в постели. Более интимных вещей не бывает. — Постепенно я теряла терпение. Теперь шанс на то, что заснут хотя бы Джианна и Пауль, исчез, благодаря моим взрывоопасным откровениям и апрельскому ливню, который как раз разразился над нами и из-за которого помрачнело небо, так что Колину пришлось включить фонари машины.

— Значит, всё-таки это было! — воскликнула Джианна восторженно. — Я знала! Я всё это время знала.

— Ты ошибаешься. Она отвергла меня, — сказал Тильман с глубоко опечаленным, страдальческим выражением лица, которое было таким ложным и неестественным, что я ущипнула его за колено. Краем глаза я увидела, как на лице Колина промелькнула улыбка. Точно, об этом он ещё не знал.

— Ты поручил другому типу обхаживать мою сестру? — Пауль неодобрительно покачал головой, но я также увидела, как в его глазах загорелась надежда. Лучше Тильман, чем Колин, могла я прочитать в них. — Что это за безумные вещи?

— Не жалуйся, это должно было спасти твою жизнь, — сказал Тильман небрежно. — И я сделал бы для неё это по-настоящему хорошо. — Он улыбнулся мне нагло в зеркало заднего вида.

— Идиот, — прошипела я. — Тебе я тоже сделаю ещё хорошо. Во всяком случае, — я снова повернулась к Колину, который закатил глаза к крыши машины, но продолжал улыбаться, — есть второй метод. Я хочу узнать, что он собой представляет, прежде чем приму твоё бегство. Подумай об этом. Пожалуйста.

Колин молчал. Ливень уступил место яркому солнцу, и заняло только несколько моментов, пока Пауль Джианна и Тильман, несмотря на их жажду сенсации, крепко заснули. И я тоже одурманено дремала и проснулась только тогда, когда мы добрались до моря — Балтийского.

Не издавая лишнего шума, Колин и я вылезли из машины и оставили других спать. Он ранее правильно сформулировал это. Я чувствовала то же самое: его бегство было вещью между ним и мной, и я тоже не хотела иметь слушателей и тем более зрителей, когда мы будем прощаться. Это и так будет достаточно тяжело.

Перед нами лежала уединённая бухта, усеянная небольшими валунами, которые переливались на мягком вечернем солнце. Я, должно быть, долго спала. Может быть, Колин время от времени делал паузы, чтобы избежать яркого обеденного света.

Волны вели себя мягче и более кротко, чем в Северном море, а их гребни отражали голубизну неба тысячью разных оттенков, прежде чем разбивались о вымытые камни. Стало тепло. Хотя солнце кроваво-красным шаром уже висело низко над горизонтом, у меня было такое чувство, что оно могло воспламенить моё лицо, если буду смотреть на него.