Расколовшаяся Луна

— Да, они были. Верными и ценными. И они совершенно противоречили тому, что я требовал от тебя. Это была самая большая трудность. Помнишь, что я сказал тебе на Тришине, после первой тренировки?

Не только то, что он сказал мне. А также то, что он только несколько минут ранее сделал со мной. Слишком хорошо я помнила это.

— Что я должна тебе доверять, когда начнётся схватка.

Колин слегка поклонился, будто хотел показать мне своё уважение. Не подобострастное угодничество, а сильный жест верности воина.

— Почти невозможно доверять кому-то, кто наводит на тебя ужас. Ты всё же сделала это. В решающий момент ты это сделала.

— Но я даже не думала об этом! — крикнула я. Да, за день до схватки Тильман ещё вбивал в меня, что надо доверять Колину. Но когда он позвал меня, я совсем об этом не думала. Просто забыла.

— Именно это и зовётся доверием, Эли. Когда больше не задумываешься, а просто делаешь. Если бы я ещё был твоим учителем, сказал бы сейчас, что горжусь тобой. Но это было бы слишком пафосно. Лучше я покажу тебе это другим способом.

Колин притянул меня к себе и прижал мою спину к своей груди. Его прохладная рука скользнула под мой пуловер, чтобы нежными кругами гладить мой голый живот, будто хотел исцелить его. Только теперь я заметила, как сильно он болел и ныл. Но прикосновения Колина сразу же облегчили муки.

— Расположение чувств, — пробормотал Колин, его губы возле моей шеи. — Я должен был пнуть сюда, потому что вряд ли существует что-то более гнусное, что я мог сделать. И боль сфокусировала твои страдания. Мне очень жаль. Я ничего такого не уничтожил, что тебе ещё понадобится. Позже. — Я знала, на что он намекал. На детей. С другим мужчиной. Нормальным мужчиной. Нормальным мужчиной, который не делал такие вещи. Это имел в виду Колин.

— Именно, позже. Не сейчас, — уточнила я. Чтобы не было этим позже — одна секунда, один час, один год. Сейчас это не считалось. Я сидела рядом с ним, я больше не боялась его, я понимала, что он сделал, и почему это должно было случиться, и, как и прежде, по мне проносилось чувство, что всё будет хорошо — эхо моих полученных назад воспоминаний, которые обволокли боль в животе, как греющее лекарство. Прекрасные прикосновения Колина должны победить плохие.

— Но одна вещь ещё не сходится. Сон с Гришей — зачем? Почему у меня было это чувство уверенности, что ему нужна моя помощь? Почему внезапно он снова был так близок ко мне, незадолго до схватки?

Рука Колина напряглась, но он оставил покоиться её на моём пупке. Над нами дятел начал во всеуслышание с усердием обрабатывать ствол дерева.

— Я не посылал тебе сна о Грише, — сказал Колин после небольшой паузы. — Я не знаю, Эли. Я думал, вопрос с Паулем был решён, но, наверное, ещё нет. Я не ревную — мне просто интересно.

— Мне тоже, — сказала я с безнадёжностью, которая мне самой показалась странной. Потому что была неуместной. — Ты ведь хорошо осведомлён о моей душе. Почему он там? — Я потянула за застиранный воротник его рубашки. Потрёпанные петли сразу же уступили, так что я могла положить мою щеку на его голую, прохладную грудь.

— О, Эли. — Колин тихо рассмеялся, и его рука перекочевала немного вниз, чтобы залезть под пояс моих джинсов. Нехорошо для размышлений. — На тебе надеты слишком узкие брюки. Я не осведомлён о твоей души настолько, чтобы знать причину тех ран, которые причинили тебе другие передо мной. Тогда я тебя ещё не знал. Может быть, он так глубоко впечатлил тебя, что твоё чувство памяти, всё, что с ним связано, навсегда сохранилось.

Да, так я это и чувствовала, когда мне снились о нём сны. Как только я просыпалась, казалось, будто я видела его в последний раз только вчера. Предложение Колина украсть у меня эти сны точно уже больше не было в силе. Я должна была справиться с этим в одиночку.

— Сначала ты меня мучаешь, потом трогаешь. Так не пойдёт, Колин, — вздохнула я лениво, потому что его рука удивительно искусным способом пробралась дальше вниз до моих трусиков и приблизилась к некоторым очень деликатным местам. Но она вовсе не трогала. Она просто лежала там. Возмутительно близко и чётко. Так сказать, невозможно не заметить.

— Я знаю, — пробормотал он. — Не получится. Не сейчас.

— Почему, собственно, нет? Я даже думаю, что получится именно сейчас, — прошептала я и повернула голову, чтобы поцеловать маленький кусочек голой груди, который я ранее оголила. Теперь я научилась ценить пользу не хватающих пуговиц на рубашке. А его рука всё же двигалась. Я тихо ахнула. Дятел над нами выстукивал старательно одобрение.

— Ты забыла про неё, Лесси. В этот раз ты забыла про неё, не я. — Нет, я не забыла. Я только не собиралась практиковать воздержание. Не в этот момент. Кроме того, мы были не счастливы. Нет, мы были не счастливы. Но мы были вместе, спокойные, и на это мгновение это было больше, чем я надеялась ещё несколько часов назад.