Расколовшаяся Луна

Затем вдруг совершенно неожиданно шторм утих, будто покорился какой-то высшей силе, и я увидела вдалеке чёрную лошадь, которая скакала вдоль прибоя и неудержимо приближалась ко мне. Всадник прижимался к её шее, голова опущена и непокрыта, руки голые. Голые и белые.

Я могла чувствовать запах его кожи. Я развернулась и начала бежать, со сжатыми зубами и слезящимися глазами, против снова поднявшегося ветра, а прибой позади меня кричал и ревел, будто речь шла о его жизни. Но страх и моя дико бурлящая надежда отняли у меня всю силу. Я упала вперёд, в мокрый снег, перевернулась вокруг собственной оси, заставила подняться себя на ноги, но ветер снова придавил меня к земле. Он делал невозможным попытку убежать. Я могла только сидеть здесь и позволить случиться тому, о чём я ведь собственно уже так долго мечтала. Это стало правдой — по-другому, чем я надеялась, но это действительно случилось.

Я села на колени в снег, твёрдо решив, встретить то, что меня ожидало, со слезящимися глазами. Волосы разлохмачены, мой пульс как барабанный бой.

Лошадь направлялась прямо ко мне. Как загипнотизированная, я протянула руки вверх, хотя дрожала от паники, и позволила затянуть себя наверх, потому что никакого другого выбора не было, кроме как сделать это. Моё сердце запретило мне любую другую альтернативу. А моё тело отказалось мне подчиняться, как только мои глаза увидели его.

— Чертово дерьмо, неужели с тобой всегда должно быть так драматично? — закричала я ему в ухо, и на его лице мелькнула улыбка.

— Так должно быть, — проник его нежный голос в мой разум, без того, чтобы он пошевелил губами. Потом его голая рука обхватила меня за талию, и жар Луиса проник в мой живот и загорелся в моих венах. Жар Луиса? Или он исходил от Колина? Сидел ли он достаточно долго на своей лошади, чтобы чувствовалось, будто он человек?

Полным галопом жеребец бежал вдоль берега, справа от нас море, слева дюны, кроме нас троих, ни одной души на много миль вокруг. Я одновременно ревела и смеялась. Я всё ещё боялась эту чёртову лошадь, и, конечно, Колин должен был позволить ему прыгать через молы Вестерланда, одна за другой, почему бы и нет, в конце концов, с ним в седле сидела только его имеющая фобию к лошадям девушка — немного поразвлечься не помешает.

Незадолго до набережной он развернул Луиса и направил его после нескольких сотен метров наверх, в дюны, и вдоль извилистых дорожек. Галоп перешёл на рысь, которая рассортировала мои внутренности заново и слишком отчётливо напомнила мне о моём пустом желудке, пока Колин резко не остановил Луиса на защищённом от снега месте. Одним движением он спрыгнул с седла и потянул меня вниз на песок. Мои ноги онемели от холода, и когда я встала на них, они казались мне как две железные колодки, которые случайно оказались на моих лодыжках. Я больше не могла контролировать их. Озадаченно я наблюдала за тем, как начала падать в сторону.

— Я не могу стоять, — заметила я, затаив дыхание, но у Колина не было интереса в том, чтобы я стояла.

Он придавил меня спиной к влажному песку, пока его лицо не оказалось рядом с моим. Я хотела поднять руки, чтобы коснуться его, чтобы наконец можно было поверить, что это происходит на самом деле, но они остались лежать неподвижно рядом с моими ушами. Угольные глаза Колина жгуче погрузились в мои.

— Ты видишь сны, Эли? Ты можешь ещё по-прежнему видеть сны? — спросил он меня настойчиво и убрал своими прохладными пальцами волосы со лба. Прохладные, но не холодные. Эта зима со снегом делала возможным то, что у камбиона была более высокая температура кожи, чем у меня. Так как я состояла из чистого льда, и даже пылающий жар у меня в животе не мог изменить это состояние.

— Ты чувствовала меня сегодня ночью? — Теперь нужно было говорить мне, как бы тяжело мне это не давалось.

— Я, э-э… ну…,- заикалась я смущённо. Да, я его чувствовала, а именно самым невыразимым образом и почти везде. Ладно, если быть точной: везде.

Но, как всегда на заре, в моё сознание между сном безжалостно проникли острые, как бритва, осколки и разрушили парящие моменты счастья, и я, беззвучно плача, пробудилась от сна.

— Эли? Я кое-что у тебя спросил, — мягко вытащил меня Колин из моих воспоминаний.

— Э-э, да. Да, чувствовала, — сказала я, дрожа и избегая его взгляда. — Я чувствовала тебя. Немного.

— Немного? — повторил Колин, забавляясь.

— Немного многовато, — призналась я неохотно. Мои окоченевшие губы скривились в застенчивой усмешке.

— Я очень старался, — ответил Колин и сверкнул зубами.

— Да, это было довольно мило, — похвалила я его благосклонно.

Усмехнувшись, он ущипнул меня за бок.

— Ты похудела, Лесси. — Я хотела возразить, потому что он так меня назвал, но потом я поняла, как сильно мне этого не хватало. Ему было можно так называть меня. Я была его девушкой. Его худой девушкой.