Расколовшаяся Луна

— Ха, — сказала я слабо и была очень горда, что мой желудок признал этот звук, не вывернувшись на изнанку. После нескольких спокойных вздохов я стала смелее. — Где, чёрт возьми, мы находимся?

— На Тришене, — ответил Колин сухо и взял меня за плечи, чтобы мягко приподнять и прислонить к краю кровати. Меня охватила внезапная сентиментальность — и здесь у Колина была кровать, хотя он не спал. Я вспомнила кровать с бархатным покрывалом в его доме в лесу, на которой мы вместе провели ночь, и прикусила себе язык, чтобы снова не заплакать.

— Тришен. Я ещё никогда о таком не слышала и не видела ни одного другого дома здесь…, - пробормотала я. — Что это за остров?

Разговаривать всё ещё было трудно, и то обстоятельство, что во рту у меня почти больше не было слюней, не делало это дело проще. Колин склонился ко мне и прижал к моим губам чашку с водой.

— Это не остров. Это песчаная отмель. Я занял здесь место наблюдателя за птицами. Вообще-то работа начинается только в марте, но…, - Колин сделал небольшое движение рукой, и я догадалось, что оно означало. Мары часто так поступали. Наблюдатель за птицами — это было, по крайней мере, так же не клёво, как помощник лесника, но в этот раз я воздержалась от ироничного комментария. Теперь я уже знала, почему Колин выбирал себе такую работу. Ему нужна была уединённость. Но эта уединенность, однако, была для меня слишком эксцентричной.

— Значит, никого, кроме тебя, здесь нет? Ты совсем один? — Колин помог мне подняться, после того как я выпила глоток воды — о чудо, мой желудок оставил его при себе — и отвёл меня к одному из панорамных окон.

Тришен был действительно только песочной отмелью. Была только эта хижина и больше ничего. А хижина состояла только из одной единственной, почти пустой комнаты. Возле стены стояла кровать — удобная кровать, должна была я признать — рядом письменный стол, так же небольшая кухонная ниша и шкаф. Это было всё.

Летом Колин отказался посвятить меня в тайны своего пищеварения, но это жилище, в конце концов, было предназначено не для Маров и…

Со смешинкой в глазах Колин показал вниз.

— Для неотложных случаев. У тебя сейчас такой неотложный случай? Если да, я должен предложить тебе своё сопровождение, так как…

— Нет, — прервала я его, покраснев. — Я думаю, у меня больше нет внутренних органов с неотложными желаниями. Кроме моего желудка. Но ему уже намного лучше. — Может быть, из чистого страха я по дороге сюда наложила в штаны. Если да, то это не бросится в глаза. Я была вся мокрая, в то время как одежда Колина — как всегда рубашка и брюки и разлагающиеся сапоги — была уже почти снова сухой.

— Тебе нужно избавиться от своих вещей, — призвал он меня своим хриплым голосом.

Что же. Нужно было сделать это. Но мои руки были настолько онемевшими, что мне понадобилось несколько попыток, чтобы расстегнуть молнию моей насквозь промокшей куртки. Колин не предпринял попыток помочь мне, но его глаза были устремлены на меня. Не отрывая взгляда, он снял свою рубашку и бросил её мне.

Моя рука послушалась меня слишком поздно, и рубашка упала на пол. Соблазнительный запах дошёл до меня. На один момент я покачнулась. Колин непоколебимо наблюдал за мной, в то время как ветер тряс стропила хижины, как будто хотел разрушить её. Я сняла пуловер через голову и чуть не упала на колени, когда выбиралась из джинсов, которые прилипли к моим ногам, будто намазанные клеем. Моё нижнее бельё осталось более-менее сухим. Молча, я отодвинула джинсы ногами в сторону. Потом я наклонилась, чтобы поднять рубашку.

Беззвучно Колин подошёл ко мне, расстегнул ремень и вытащил его одним быстрым движением из петель. Металлическая пряжка тихо загремела. Я замерла. И что теперь будет?

— Это не игра, Эли. — Я подняла свой взгляд и осмелилась посмотреть на него — в то время как я раздевалась перед его глазами, я избегала этого любой ценой. Почему, я точно не знала, но теперь я об этом догадалась. Его белая кожа была как магнит. Прежде чем я смогла прижать губы к его голой груди, он схватил меня за запястье и сунул мне ремень в руку. Автоматически я ухватилась за него.

Он отошёл задом к кровати, сел в изголовье и поднял руки вверх, чтобы прижать их над собой к старомодной решетчатой конструкции. Мышцы на его предплечьях мягко выступили.

— Привяжи меня, пожалуйста.

Я кротко колебалась. Было ли это действительно необходимо или это популярная сексуальная практика у Маров? Если дело было в последнем, тогда… «Это не игра», сказал он. И эти слова всё ещё отдавались эхом в моём животе. Нет, это была не игра.