Раскопки

Я отложила газету. Роберт все еще доедал завтрак. Нож и вилка в его руках уже не казались такими громоздкими: теперь он управлялся с ними очень ловко. Я поняла, что он почувствовал мой взгляд, но глаз не поднял. Вместо этого он опустил голову чуть ниже к тарелке и продолжил есть. Вел он себя так с тех пор, как раскопки закончились. Несомненно, он винит меня в том, что работы остановились. Когда ему не с кем играть и нечем отвлечься, весь день он ходит мрачный и расстроенный, ничего не делает.

– Робби, – сказала я, – хочешь, чтобы нарисовали твой портрет?

Он удивленно поднял голову:

– Зачем?

– Чтобы я запомнила тебя таким, какой ты сейчас.

– А так ты не запомнишь?

– Запомню, конечно. Но иногда хорошо, чтобы перед глазами было напоминание.

– А как насчет фотографии?

– Портрет отличается от фотографии.

– Чем?

– Тем, что он имеет художественную ценность. Я уже переговорила с одним очень приятным человеком, мистером Виссером. Он живет в Ипсвиче.

– А можно я надену, что захочу?

– Думаю, да. В разумных пределах.

– И мне придется долго сидеть и не шевелиться?

– Боюсь, что так. Хотя, наверное, вы могли бы делать перерывы. Что скажешь, Робби?

Он задумался, а потом сказал:

– Я не против. Если ты хочешь. Мама, а можно я пойду?

– Конечно. Если ты доел.

Грейтли убрал со стола, а я пошла на кухню к миссис Лайонс. На плите кипела кастрюля, крышка ее подрагивала, на разделочной доске лежал нарезанный сельдерей. На кухне, однако, никого не было. Миссис Лайонс оказалась в кладовой. Она сидела на табуретке, руки ее лежали на кафеле, на шее – влажное полотенце. Она начала подниматься, завидев меня, и только после некоторых уговоров села обратно.

– Простите, мэм, в последнее время я часто сюда захожу. Самое прохладное место в доме.

В кладовке действительно было удивительно прохладно, настолько, что мне захотелось остаться вместе с миссис Лайонс. Мы обсудили планы на четверг. Решили, что она испечет два пирога: один с шоколадной начинкой, другой – с джемом, и трубочки с кремом и бренди. Я уже собиралась уходить, когда она сказала, что мистер Трим, мясник из Вудбриджа, передумал и решил, что все-таки возьмет наших кроликов.

Затем я пошла в гостиную. Там Грейтли закрыл шторы от солнечного света. В одиннадцать часов к задней двери подошел Спунер. У нас с Фрэнком была годовщина свадьбы, и я попросила принести букет цветов. Спунер стоял на ступеньке и держал в руках жалкий букетик георгинов и розовых гвоздик, начинавших вянуть. Я не успела ничего сказать, как Спунер начал извиняться и говорить, что ничего лучше найти ему не удалось.

Позже, когда жара немного спала, Лайонс отвез меня на церковный двор. Он ждал снаружи, а я подняла засов и прошла внутрь. Никого больше там не было. Под ногами хрустели сухие стебли. Все вокруг было бледным, блеклым. Даже камни выглядели так, будто их отбелили.

На могиле Фрэнка ничего нет, кроме деревянного креста. Я не стала устанавливать надгробие, потому что мы должны быть похоронены вместе. Положив букет к кресту, я постояла несколько минут, прося у него наставлений на будущее. Солнце, словно разгоряченная рука, давило мне на спину. Я видела свою тень, она закрывала собой всю могилу. Когда я вернулась, Лайонс сидел в машине. Он расстегнул куртку и обмахивался кепкой.

Следующим утром я позвонила в колокольчик, подзывая Эллен, но она не приходила. Я позвонила снова, но ее так и не было. В конце концов в дверь моей спальни постучал Грейтли. Он выглядел довольно взволнованным и сказал, что не видел Эллен с прошлого вечера.

– Думаете, ей нездоровится?

– Не знаю, мэм.

– Очень на нее не похоже. Она бы сообщила.

Грейтли согласился, что на нее это не похоже, и добавил, что разберется. Одевшись, я спустилась к завтраку. Я сидела одна, все еще размышляя, что же приключилось с Эллен, и тут снова вошел Грейтли. На этот раз он принес конверт на вытянутых руках, как будто тот мог в любой момент взорваться. На внешней стороне большими буквами было написано мое имя. Почерк я не узнала. Внутри лежал листок бумаги.

Миссис Претти, пожалуйста, простите меня. Боюсь, что по личным причинам я вынуждена немедленно вас оставить. Мне очень жаль, что уезжаю вот так. Однако обстоятельства не позволяют мне отработать свой срок. Надеюсь только, что вы не подумаете обо мне плохо.

Искренне ваша

Эллен Спенс

Я сложила письмо и положила его обратно в конверт. Грейтли все еще в ожидании стоял у буфета.

– Спасибо, Грейтли, – сказала я. – Ты свободен.

По дороге в Саттон-Ху мы проехали мимо мистера Брауна. Я предлагала его подвезти, но он уверял, что прекрасно доедет на велосипеде. Он сидел на сиденье прямо, между зубами держал трубку. Лайонс дал гудок, когда мы проезжали мимо. Мистер Браун снял одну руку с руля и поднял ее в знак приветствия.