Раскрытые тайны великих пророков. Час испытаний по Нострадамусу. Леонардо да Винчи. Фибоначчи. Данте. Гете.

23. Позволь мне, Господи, "Надежда моя", спрашивать и дальше, да не приведут меня в смятение искания мои. Если и будущее и прошлое существуют, я хочу знать, где они. Если мне еще не по силам это знание, то все же я знаю, что где бы они ни были, они там не прошлое и будущее, а настоящее. Если и там будущее есть будущее, то его там еще нет; если прошлое и там прошлое, его там уже нет. Где бы, следовательно, они ни были, каковы бы ни были, но они существуют только как настоящее. И, правдиво рассказывая о прошлом, люди извлекают из памяти не сами события — они прошли, — а слова, подсказанные образами их: прошлые события, затронув наши чувства, запечатлели в душе словно следы свои. Детства моего, например, уже нет, оно в прошлом, которого уже нет, но когда я о нем думаю и рассказываю, то я вижу образ его в настоящем, ибо он до сих пор жив в памяти моей. Не по сходной ли причине предсказывают будущее? По образам, уже существующим, предчувствуют то, чего еще нет? Признаюсь, Господи, не знаю этого. В точности, однако, знаю, что мы обычно предварительно обдумываем будущие действия наши, и это предварительное обдумывание происходит в настоящем, самого же действия, заранее обдуманного, еще нет: оно в будущем. Когда мы приступим к нему и начнем осуществлять предварительно обдуманное, тогда только действие и возникает, ибо тогда оно уже не в будущем, а в настоящем.

24. Каким же образом происходит это таинственное предчувствие будущего? Увидеть можно ведь только то, что есть, а то, что есть, это уже не будущее, а настоящее. И когда о будущем говорят, что его "видят", то видят не его — будущего еще нет, — а, вероятно, его причины или признаки, которые уже налицо. Не будущее, следовательно, а настоящее предстает видящим, и по нему предсказывается будущее, представляющееся душе. Эти представления уже существуют, и те, кто предсказывает будущее, всматриваются в них: они живут в их уме. Пусть пояснением послужит мне один пример, а их множество. Я вижу зарю и уже заранее объявляю, что взойдет солнце. То, что я вижу, это настоящее; то, о чем я объявляю, это будущее; в будущем не солнце — оно уже есть, — а восход его, которого еще нет. Если бы я не представлял себе в душе этот восход, как представляю сейчас, когда о нем говорю, я не смог бы его предсказать. Ни заря, которую я вижу на небе, не есть солнечный восход, хотя она ему предшествует; ни воображаемая картина его в душе моей; но то и другое я вижу в настоящем и заранее объявляю, что солнце взойдет. Будущего еще нет, а если его еще нет, то его вообще нет, а если вообще нет, то его и увидеть никак нельзя, но можно предсказать, исходя из настоящего, которое уже есть и которое можно видеть".

Часть VI. Идеальный город Антонио ди Пьеро Аверлино, Филарете

Gonosco i segni dell' antica fiamma

Узнаю знаки древнего пламени[12].

I. Настал день, когда "непосвященные" согласились слушать

XV век. В результате войн и экономической конкуренции крупнейшие торговые города Италии постепенно превратились в самостоятельные государства. Причина столь значительного роста североитальянских городов заключалась в развитии ремесленного производства и еще больше в посреднической торговле, толчком к развитию которой явились грабительские походы крестоносцев. [9, 24]

Именно эти походы ознакомили итальянцев с богатыми странами Востока, установили регулярный обмен и, что особенно существенно, пополнили основу первоначального накопления капитала.

Население итальянских городов состояло из разнообразных социальных и профессиональных групп: феодальное дворянство, духовенство, купцы, наемные войска, стоявшие в казармах и фортах, студенчество университетов, обслуживающий персонал торговых гаваней и рынков (грузчики и матросы), строительные рабочие, рабочие мануфактур, мелкие ремесленники. Ведущее место занимало бюргерство — верхушка торгово-ремесленного населения, сосредоточившая в своих руках экономические ценности, торговцы и ростовщики, к числу которых принадлежали такие крупные банкирские дома, как дом Медичи во Флоренции.

Эта относительно малочисленная социальная прослойка, захватив в свои руки государственную власть, определяла характер новой общественной идеологии, выкованной в XIII и XIV веках в борьбе с феодальным дворянством и направленной против средневекового церковного мировоззрения, сковывавшего человеческую мысль, выражая новое представление эпохи о человеке и окружающем его мире.

В становлении человеческой личности люди Возрождения обращаются к жизнерадостной и свободомыслящей античной культуре.

Создается мощное литературно-философское течение — гуманизм.