Распад. Судьба советского критика: 40—50-е годы

Наталья Соколова описывает свой разговор с Алигер после собрания.

«Возвращение с Маргаритой Алигер. Не жалуется, держится молодцом.

Смысл ее признаний таков: мое положение не такое уж плохое, поскольку 1) у меня действительно есть ошибки; 2) мне инкриминируется примерно то самое, что я сама себя могу инкриминировать; 3) но я сама себе могу предъявить больший счет, чем Грибачев.

У него критика бедная (взял цитату, нашел — декадентское уныние и похож на Ахматову), а я себя способна критиковать не по цитатам, не по строфам, в силах смотреть глубже, в корень»[205].

Алигер ругает себя за то, что описала Дом Друзей, дом Павла Антокольского. Конечно же, она боялась, что могла подставить под удар тех, кто был описан в поэме. Но почему-то о поэме тогда забыли. Позже М. Алигер напишет в воспоминаниях о том времени (правда, все куски о космополитах будут вычеркнуты редактором), что тогда ей-то казалось, что она совершала какие-то ошибки, а на самом деле людям, клеймившим ее, — нужно было, чтобы ее просто не существовало, не было на свете.

Закончил Софронов свое выступление такими словами: «Мы выкурим из всех щелей людей, мешающих развитию нашей литературы».

И выкуривание началось. А в ответ эпиграммы, анекдоты, шутки, единственное, что могло излечить от страха.

«Положение на литературном фронте. Сводка. Данин изранен. Рунин изрублен. Раскин затаскан»[206].

Софронов фактически взял в свои руки бразды правления ССП. В агентурном донесении «источника» о беседе с драматургом Н.Ф. Погодиным от 9 июля 1949 года:

«…Я скажу вам откровенно, — говорит Погодин, — что Софронов в ССП — полный хозяин. Даже во времена РАППа мы могли выступать с критическими замечаниями, а теперь за каждое критическое слово о пьесах Софронова и Кожевникова приходится расплачиваться…

Софронов и Кожевников сосредоточили в своих руках все руководство подбором репертуара для наших театров.

Начальник управления театров и Комитета по делам искусств В.Ф. Пименов почти через день бывает у Софронова на даче… Софронов находится вне критики… У всех создается впечатление, что Фадеев верит только Софронову. Симонов, после того как Софронов на собрании назвал его пособником космополитов, почти не вмешивается в эти дела. Фадеев же почти не бывает в Союзе… Ведь мы все знаем, что Фадеева надо беречь и ни в коем случае не приглашать его выпить… У нас, старых писателей, создается впечатление, что Софронов просто спаивает Фадеева…»[207].

В травле собратьев по перу приняли активное участие главный редактор Литературной газеты» В. Ермилов, Л. Никулин. «Литературная газета» все два месяца проведения кампании создавала впечатление у читателя, что существует заговор космополитов. Создателями группы считались восемь человек критиков-антипатриотов и Альтман. В Ленинграде их будто бы поддерживали С.Д. Дрейден, H.A. Коварский и Л.З. Трауберг.

За несколько месяцев в «Литературной газете» вышли статьи: 29 января — «Политическое лицо критика Юзовского», 5 февраля — в следующем номере — «Двурушник Борщаговский», 19 февраля — «Буржуазный националист Альтман», 26 февраля — «Враг советской культуры Гурвич», 5 марта — «Разоблаченный клеветник Малюгин», 12 марта — «Эстетствующий антипатриот Варшавский», 19 марта — «Политический хамелеон Холодов (Меерович).

Без кого на Руси жить хорошо…

Апогеем травли космополитов стало хождение в списках поэмы «Без кого на Руси жить хорошо», которая вышла из-под пера Сергея Васильева. Поэму он читал в Доме литераторов. Данин вспоминал, что редактор «Крокодила» был человек умный и хитрый и послал этот «шедевр» в набор, чтобы продемонстрировать свою готовность публиковать, а затем отправил гранки в ЦК КПСС, испрашивая указания — печатать или нет? Не желая «наследить», оттуда ответили: на ваше усмотрение. И поэма света не увидела[208].

Григорий Свирский очень эмоционально описал создателя и его творение в своих мемуарах: «…появился мрачный, квадратнолицый, руки до колен, газетный поэт Сергей Васильев, только что из Союза писателей, где он утром читал свою новую поэму "Без кого на Руси жить хорошо", за которую Пуришкевич его просто бы озолотил.

Какая, в самом деле, поэзия! И как тщательно выписан в этой откровенной поэме весь смысл, вся суть устроенной Сталиным резни.

Задержимся несколько на ней. Она заслуживает этого. Некрасовских крестьян, которые ищут на Руси правды, С. Васильев заменил… евреями-критиками. Тут есть своя черносотенная логика. Что крестьяне-правдоискатели, что евреи-критики — одним миром мазаны. Ищут поганцы! Роют.

Предоставим, однако, слово самому автору "поэтической энциклопедии 49-го года", герои которого