Распахни свое сердце (СИ)

— Ром, — васильковые глаза широко распахнулись, — я…

— Тс, ничего не говори, — теперь поцелуй был спокойным, немного осторожным, лёгким.

Татьяна не смогла бы описать словами те ощущения, которые вызвало у неё признание этого

мужчины. Лавина, обрушившаяся на неё, казалось, сметала все выстроенные за годы душевного

одиночества барьеры. Внутренне обнажившись, она тут же попала в тёплый обволакивающий кокон, из которого не хотелось выпутываться.

Да, она ещё не готова произнести вслух ответ, но там, где-то глубоко, он уже сформировался и

требовал выхода.

Руки Романа стали настойчиво и призывно оглаживать её тело, забравшись под домашнюю майку.

Он соблазнял и искушал каждым прикосновением, разжигая из тлеющих углей пламя.

Подхватив брюнетку под ягодицы, Смирнов поднял её над полом, заставив опоясать его ногами, и

прижал спиной к стене. Она была вылеплена будто специально для него, маня каждым изгибом, шелковистостью кожи, мягкостью округлых форм и природным тонким запахом. Язык прошёлся по

груди, почти не скрытой за глубоким вырезом серой майки.

— Ты меня с ума сводишь, — шумно втянув носом воздух, Роман, крепко удерживая любовницу, понёс её в спальню.

— Ненормальный, — Антонова часто дышала. Безумное притяжение между ними, казалось, можно

было потрогать пальцами.

Опустив её на постель и нависнув сверху, упираясь руками в матрац, Смирнов наклонился, целуя

приоткрытые губы. Он обожал эти губы. Он обожал в ней всё: плавно покачивающиеся при ходьбе

бёдра, пышную грудь, приковывающую взгляды мужчин, полные ноги, на которых всегда красиво

сидели сапоги, туго обхватывая голенищем, а не создавая эффект карандаша в стакане, мягкую

линию плеч, длинную шею, соблазнительную родинку, ровный нос, потрясающие глаза, аккуратно

уложенные волосы — словом, он восхищался всем в этой женщине.

Скользнув ниже и задрав майку, он целовал её живот, рисовал языком влажные узоры и слегка

прикусывал кожу зубами, вызывая толпы мурашек, разбегающихся в стороны.

Татьяна нетерпеливо комкала джемпер на крепких плечах любовника, и Роман, приподнявшись, стянул его через голову. Сняв футболку и расстегнув ширинку на джинсах, он снова наклонился, задирая её майку ещё выше и открывая своему взгляду полную грудь, удерживаемую чёрным тугим

бюстгальтером. Проведя языком по кружевной оторочке, шатен подсунул руку под спину Антоновой

и расстегнул крючки, мешающие ему насладиться видом обнажённых прелестей.

Чувствуя себя неудобно с задранным бельём, женщина дёрнулась, оттолкнув Смирнова, и, сев на

постели, сняла с себя лишние сейчас вещи, отбросив их в сторону. Повалив Романа на спину, она

оседлала его бёдра, тут же ощутив затвердевшую мужскую плоть, и, склонившись над ним, поцеловала долгим и глубоким поцелуем. Скользя ужом вниз по его телу, она касалась губами и

языком солоноватой кожи, сползая всё ниже. Дойдя до пояса джинсов, Татьяна стянула их с него, подцепив пальцами и трусы. Стащив штаны с бельём до конца и бросив на пол возле постели, она

принялась и за оставшуюся на ней самой одежду. Ей хотелось скорее слиться с ним воедино, почувствовать его, ощутить в полной мере.

Полностью обнажившись, Антонова на мгновение оробела под восхищённым взглядом любовника, но, взяв себя в руки, переборола это и уже беззастенчиво опустилась на него сверху, протяжно

застонав.

— Сладкая моя, — прохрипев, Смирнов перекатился, подминая брюнетку под себя, и начал

двигаться, упёршись руками в постель.

Она стонала под ним, широко разведя согнутые в коленях ноги и вцепившись короткими

аккуратными ногтями в его ягодицы, тем самым притягивая ближе к себе, вжимая, не давая далеко

отстраниться.

Это не было голым желанием и похотью, это было много большим — его любовью и её

нерешительной готовностью любить. Каждое движение навстречу, каждое прикосновение, каждый

вздох и стон — всё на двоих.

Роман ловил губы Татьяны мокрыми короткими поцелуями, вдавливал её толчками в матрац и

пристально заглядывал в васильковые глаза, ища там отражение собственных чувств. Движения

стали резче и размашистее, солёные капельки пота стекали по вискам, лбу и спине, воздух, густеющий и вязкий, щекотал ноздри, а тугой ком внизу живота грозил взорваться в любой момент.

Шатен попытался отстраниться, но Антонова прижалась к нему всем телом, выгнувшись, и он

ощутил, как её мышцы сокращаются вокруг его пульсирующего члена. Порвав тишину разделённым

на двоих стоном, они ещё долго выравнивали сбившееся дыхание, успокаивающе поглаживая друг

друга и ласково целуя.

— Я тебя люблю, — повторил Роман, касаясь губами влажного виска любовницы. В ответ она

крепче обняла его и замерла, щекоча горячим дыханием шею. В это мгновение не хотелось

абсолютно ничего — только лежать вот так, вжавшись друг в друга, и слушать биение сердца

партнёра.

— Тяжело, — сквозь улыбку произнесла Татьяна, заворочавшись.

— Прости, — Смирнов скатился в сторону и, устроившись на боку, провёл ладонью по её плечу, руке, погладил запястье и, добравшись до кисти, сплёл их пальцы. — Ты потрясающая.

— Дурные мы оба, — брюнетка засмеялась и резко замолчала, услышав дверной звонок.