Распахни свое сердце (СИ)

— Не дёргайся, — Щербатый откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. — Куда торопишься?

— Устал, хочу в душ и спать.

— Спать? Ты меня пугаешь, — Финогенов хохотнул.

— Я сам себя пугаю, но жутко хочу спать, правда.

— Может, я поведу?

— Да нет, нормально всё. Вздремни пока.

— С нашими щебечущими птенчиками это крайне сложно, — как в подтверждение слов Толика, в

машину залезли довольные голубки и зашушукались на заднем сидении.

— Вы где сегодня? — Сизов обернулся к ним.

— У меня, — ответил Крюков, обнимая свою девушку.

— Ладно, как раз по дороге. Толь, тогда мы к тебе. Дика выгулять и накормить надо.

— Угу, — Щербатый пробормотал что-то под нос.

— Детишки, сидим тихо и не мешаем взрослому дяде отдыхать, — улыбаясь, произнёс Дмитрий.

— А мы что? — округлила глаза Ира. — Мы ничего!

— Цыц!

Говорят, мой дом — моя крепость. Дом Сизова был там, где Финогенов, Дик, крепкий кофе по утрам

и омлет с почти безвкусными тепличными помидорами. Ему нравилась его квартира, но когда он

был там один, это нельзя было назвать домом.

Высадив Крюкова с Кисой, он поехал дальше, косясь на уснувшего любовника. Даже во сне Толик

казался собранным.

Возле подъезда он ещё пару минут посидел, выкурив сигарету, и только после разбудил мужчину

осторожным прикосновением.

— Что? — чёрные глаза моментально открылись.

— Приехали. Я погуляю с Диком, а ты в душ сходи.

— Ты же спать хотел?

— Ты тоже на ногах еле держишься.

— Ладно, тогда я его утром выгуляю.

— Вместе сходим.

Они старались построить нормальные отношения, поддерживая друг друга. Дмитрий хотел показать

Щербатому, что так можно жить, и показывал изо дня в день. Возможно, он отказался бы от этого, если бы не видел отдачи, но отдача была.

Позже, прогуливаясь с собакой вокруг дома, Сизов позвонил матери и немного поговорил с ней. Да, он скучал порой по Германии, но его больше не тянуло туда с той силой, что была прежде. Он

привык к России, хотя и не понимал её во многом. И если бы ему пришлось уезжать, вряд ли он

уехал бы один. Мы в ответе за тех, кого приручили.

И Дика бы он не оставил. Он обожал этого умного пса и готов был часами возиться с ним. Собаки

преданы не из-за чего-то, а по натуре своей.

Вернувшись и приняв душ, Дмитрий тихо вошёл в комнату и в темноте, на ощупь, приблизился к

кровати:

— Спишь?

— Тебя жду. Ложись.

— Съездим в выходные в деревню? — накрывшись одеялом, он обнял любовника со спины.

— Наверное. Там подсохло, забор поправить надо.

— Сделаем.

— Ночи, Дим.

— Ночи.

Спокойно. Хорошо. Комфортно.

Они ещё не до конца приспособились друг к другу, но старались, и эти старания оправдывались. Да, не те люди, не в той стране, не в тех отношениях, но кого волнует, что происходит за дверьми их

дома? Они ни с кем не воевали, отстаивая чьи-то права, они просто жили. Жили так, как хотели, ничего и никому не доказывая.

Глава 49

Татьяна нервничала. Она ещё накануне вечером хотела поговорить с Романом, но не смогла

решиться. Как сказать ему об этом? Как он отреагирует? Подождать ещё немного? Нельзя ждать.

Именинник крутился во дворе, устанавливая мангал. С самого утра его отрывали от дел звонками и

сообщениями с поздравлениями. Смирнов пригласил только близких, потому что, откровенно

говоря, видеть кого-то ещё не хотелось. Посидеть по-семейному, так сказать.

Ира и Павел по приезде были отправлены на кухню в помощь Антоновой, Женя пропадала где-то в

городе, а Олег вместе с Сизовым и Финогеновым доделывали лавки и стол.

Чуть позже должны были прибыть приятель финансиста по тренажёрному залу и семейная пара, его

бывший коллега с супругой.

— Рома, — Татьяна подошла к мужчине, когда рядом никого не было, — мне нужно сказать тебе

кое-что.

— Так, Тань, не лучшее начало разговора. Что случилось? — шатен нахмурился.

— Боже, — Антонова зажмурилась и с шумом втянула носом воздух, будто собиралась прыгнуть в

воду с обрыва. — Я беременна, — выпалила она, не открывая глаз.

— Как это? — Смирнов уставился на неё с непониманием.

— Форточку на ночь закрыть забыла, — пробормотала брюнетка.

— Правда? Нет, в смысле не форточка, а это… ну…

— Ром, — распахнув глаза, Татьяна посмотрела на него, — думаешь, я такими вещами шутить

буду?

Из горла мужчины вырвался какой-то странный звук, похожий на бульканье, переходящее в

шипение. Антонова насторожилась, заметив маниакальный блеск в тёмно-зелёных глазах, а когда её

подхватили на руки, взвизгнула от неожиданности и вцепилась в крепкие плечи, чтобы не упасть.

— Танька! — Роман закружил её вокруг себя, заливаясь счастливым смехом. — Я так тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю, но если ты меня уронишь, я забуду об этом и проломлю твою голову

молотком!

— Что? — шатен замер, обрывая смех и опуская женщину на землю.

— Голову проломлю молотком, — повторила она и вздохнула с облегчением, почувствовав под

ногами твёрдую почву.

— Нет. Что ты сказала до этого? — цепкие пальцы сжали её подбородок, не позволяя отвернуться.

— Я тебя люблю, — пробуя на вкус давно забытые слова, произнесла Татьяна, не отводя взгляда. —

Я тебя люблю, Ром.

— Если ты не выйдешь за меня, я сам себе голову проломлю.

— Это похоже на шантаж, а не на предложение.