Распахни свое сердце (СИ)

Вырасти своего ребёнка человеком. Ты сможешь, если захочешь.

— Куда я пойду?

— У тебя есть мать. Она не оставит тебя. Это твой шанс изменить что-то, Наташ. Ты сама должна

дать его себе.

Её трясло. Осознание реальности не отпускало, накрывая с головой. И некого винить, кроме себя.

Противно понимать, что ты ничтожество. И лучше бы Щербатый наорал на неё, даже ударил, но не

успокаивал, как маленькую девочку, у которой отобрали любимую куклу. Но он был таким. Он не

мог иначе.

Он привык защищать женщин, а не набрасываться на них, вымещая злость, чем не брезгуют многие

мужчины.

Поднять руку на женщину, старика или ребёнка — перестать быть мужиком. Это последнее дело.

Финогенов помог Наталье встать и осторожно обнял. За что ему злиться на неё? Она такая, какая

есть, и он всегда знал это. Просто мечта должна была остаться мечтой.

— Мне отвезти тебя или вызвать такси?

— Отвези.

— Хорошо.

— Ты простишь меня когда-нибудь?

— Я уже говорил, что мне не за что прощать тебя.

— Нельзя быть таким добрым.

— А я не добрый, Нат, я не святой. Я, может, один из худших людей.

— Нет, Толь, ты просто не знаешь, чего стоишь.

Она собирала вещи в сумку и с горечью думала о том, что ждёт её впереди. Как сложится жизнь? В

любом случае она будет благодарна этому человеку до последнего вздоха.

Мы все ошибаемся, ища свой путь, гонимся за призрачными иллюзиями и порой не видим

очевидных вещей. Идеальных людей нет. Кто-то найдёт свою дорогу, а кто-то так и будет до конца

блуждать по тропинкам, ведущим в противоположном направлении от цели.

У нас нет определённого маршрута, карты и компаса. Это жизнь, и она постоянно встряхивает нас, пинает, ломает, и только сильные продолжают бороться, а слабаки покоряются.

Мы не знаем заранее, что нас ждёт, строим какие-то планы, мечтаем, фантазируем, но лишь

единицы способны реализовать все свои задумки, пойдя наперекор всему.

Наталья застегнула визжащую молнию на сумке, села на кровать и огляделась, зачем-то запоминая

место, которое покидает навсегда. То, что это навсегда, она уже не сомневалась. Толик попрощался с

ней, отпустил, но не вышвырнул, а дал шанс найти себя. Просто ей больше не было места в его

жизни, и она понимала это. Когда кусаешь руку, которая тебя кормит, не стоит ждать чего-то иного.

— Ты готова? — он заглянул в комнату.

— Да.

— Едем?

— Конечно.

Женщина потрепала притихшего Дика, лежащего в коридоре на мягкой подстилке.

Она одевалась молча, механически, глядя в одну точку перед собой.

Оглядевшись в последний раз, Наталья вышла из квартиры и встала возле лифта, дожидаясь пока

Щербатый закроет дверь.

Подхватив её сумку, он вызвал лифт, хотя предпочёл бы спуститься пешком.

Между ними повисла тишина, не гнетущая, не болезненная, а пустая. Кажется, уже всё было

сказано.

Финогенов забросил сумку на заднее сиденье своей старенькой «девятки», открыл переднюю дверцу

для бывшей любовницы и, обойдя машину, сел за руль.

Наталья сама включила музыку, чтобы не слушать тишину, которая немного пугала её. Сейчас ей не

был противен шансон, который обожал Толик и так ненавидела она. В самом деле, какая разница, что играет, заглушая тишину?

Хлопья снега летели навстречу, ударяясь о лобовое стекло, тая и сползая по нему каплями.

Скрипучие дворники, подобно маятнику, двигались перед глазами в едином монотонном ритме.

Ей всегда нравился ночной город, но сегодня он почему-то был омерзителен и казался виновником

всех человеческих бед. Города — места встреч и расставаний миллионов людей. Города —

безжалостные убийцы, коверкающие и ломающие жизни. Города — каменные глыбы, сдавливающие

своими толстыми стенами. Города — пристанища разврата и похоти. Города — топи, затягивающие

и не позволяющие вырваться. Города — слишком манящие, чтобы не полететь мотыльком на их

свет.

— Мы приехали, — Финогенов коснулся плеча Натальи.

— Спасибо, что подвёз, — она выжала из себя улыбку.

— Ерунда. Помочь с сумкой?

— Не нужно. Давай расстанемся здесь и сейчас.

— Прощай, Ната.

— Будь счастлив.

Глава 31

— Сколько можно ждать? — Женя буквально втащила Олега в квартиру, вцепившись в воротник

его куртки.

— Извини, свалил, как только смог.

— Что Ромке сказал?

— Что школьные праздники не для меня, и я лучше зависну с друзьями.

— Отличная версия, — Копейкина кивнула. — Раздевайся.

— Так сразу? — усмехнулся старшеклассник, снимая куртку.

— Меньше слов, больше дела.

— Мне нравится твой настрой.

— Жду в спальне, — девушка подмигнула Смирнову и, покачивая узкими бёдрами, удалилась.

— Сучка, — хохотнул Олег, скидывая ботинки.

Мелкая паршивка, клыкастая дрянь, ядовитая гадина, но от секса с ней сносило крышу.

Женя стояла возле окна, оперевшись ладонями о подоконник и глядя на людей, проходящих через

двор их дома.

— Я соскучился, — парень прижался к ней сзади, обняв руками за талию.

— Вспоминал?

— Да.

— Дрочил?

— Не без этого, — он хмыкнул и укусил её в шею. Из этого маленького рта, который так и

напрашивался, чтобы его растянули крепким членом, всегда вырывалось что-то откровенно

похабное, отвратительное, возможно, по природе своей, но слишком естественное для неё. Она была