Распахни свое сердце (СИ)

Ошибка? Поспешность? Нельзя узнать этого, не рискнув. А что будет дальше? Время. Время, которое расставит всё по местам. Мы не властны над ним, мы не в силах остановить его и способны

лишь подстраиваться.

— Таня? — оторвавшись от её пухлых губ, он растерянно смотрел в васильковые глаза, понимая, что ещё может остановиться, если она попросит его. Одно только слово, и он отступит… на время.

— Молчи, — Татьяна, прижавшись лбом к широкой груди, часто дышала. — Умоляю, молчи. Мне

страшно.

— Ты боишься меня?

— Нас.

— Почему?

— Потому что мы оба не в состоянии бороться с соблазном.

— А нужно?

— Боюсь, что это уже не имеет значения. Я сдаюсь.

Глава 33

— Я заглянула к детям, — Татьяна вошла в спальню, тихо прикрыв за собой дверь. — Они спят.

Роман с откровенным желанием смотрел на неё, отмечая, что в его длинном махровом халате, раскрасневшаяся после душа, она выглядит по-домашнему мило и весьма забавно. Он ждал

Антонову, боясь, что она передумает, испугается и снова закроется в себе, но наброситься на неё в

коридоре, когда она была готова на всё, просто не смог, зная, что где-то рядом дети.

Однако, брюнетка, имея время на охлаждение эмоций, явно не воспользовалась им, потому что уже

в следующую минуту решительным шагом пересекла комнату, приподняв полы слишком длинного

для неё халата, и села на край кровати рядом со Смирновым, с улыбкой взглянув на него.

Васильковые глаза горели тем же желанием, что и немногим раньше, в тускло освещённой

прихожей.

— Рома, я сдаюсь, — казалось, повторения именно этих слов он ждал, чтобы перестать

сдерживаться, отпустив самого себя.

— Таня, ты… — разве можно выразить бушующий в нём вулкан чувств какими-то избитыми

фразами? Роман откинулся назад, на спину, и мягко улыбнулся: — Иди ко мне.

Если бы Антонова могла отказаться и сбежать… Развернувшись к нему лицом, она развязала пояс

халата, лёгким движением позволила махровой ткани свободно скатиться с плеч и обнажить полную

грудь, наклонилась, руками уперевшись в постель по бокам от крепкого тела любовника и, подтянувшись немного выше, поцеловала его — уверенно и многообещающе.

Смирнов скользнул ладонями по её обнажённой спине вниз, стянув халат до конца, отбросив в

сторону и оставив на желанной женщине лишь небольшой кусок чёрного кружева, скорее

открывающий, чем прикрывающий что-либо. Сегодня всё должно быть для неё. Перевернувшись, он

навис над ней, помог приподняться ближе к подушкам и припал губами к мягкой груди с твёрдыми

горошинами крупных тёмных сосков.

Татьяна едва слышно застонала, выгнувшись навстречу и вцепившись короткими аккуратными

ногтями в его плечи через старую домашнюю футболку. Она почти забыла, что бывает так хорошо.

Хотелось лишь чувствовать, не забивая голову лишними мыслями, что брюнетка и сделала, полностью отдавшись ощущениям.

Она закусила губу, когда тёплые пальцы скользнули между её бёдер, поглаживая сквозь тонкое

кружево, умело лаская и возбуждая.

Оторвавшись от пышной груди, Роман хрипло прошептал:

— Ты потрясающая. Чёрт возьми, я с ума схожу от тебя!

Антонова посмотрела на него, стараясь взглядом выразить свои чувства, потому что боялась сказать

что-то нелепое, и он понял её.

Встав на колени, Смирнов стянул через голову футболку, расстегнул ширинку на потёртых джинсах

и снова прижал к постели тело, которое готов был боготворить каждым прикосновением. У всех

разные идеалы, и шатен, наконец, нашёл свой. Теперь он был уверен, что не отпустит от себя эту

женщину, сумевшую перевернуть его жизнь.

— Таня, ты нужна мне, — ловкие пальцы избавились от последней преграды, лишающей Романа

полного доступа к его совершенству. — Ты особенная, — короткими поцелуями он спустился по её

животу ниже, к тёмным завиткам волос.

Устроившись между разведённых ног, он начал ласкать брюнетку губами и языком, наслаждаясь

приглушёнными тихими стонами.

Татьяна зажала рот ладонью, чтобы не закричать в голос. Трудно сдерживаться, когда всё тело

трясёт от желания и удовольствия. Она и раньше испытывала подобное, но это было слишком давно, чтобы остаться равнодушной сейчас.

Смирнов пленил её, не оставив и шанса на спасение.

Антонова дёрнулась, когда к губам и языку присоединились пальцы, проникающие в неё и

ласкающие изнутри. Её стоны стали какими-то жалкими, скулящими и умоляющими, но Роман не

останавливался, продолжая изводить любовницу изощрёнными, но сладкими пытками. Она должна

запомнить их первый раз.

Шатен подтянулся наверх, не переставая одной рукой ублажать Татьяну, и впился в её губы

требовательным поцелуем. Он хотел её. Хотел до дрожи и изнеможения.

Она пылко отвечала ему, обняв за шею и притягивая к себе. Между ними больше не было

возведённых барьеров непонимания. Единение. Полное.

— Рома, пожалуйста, — пробормотала женщина, когда он позволил ей глотнуть воздуха. — Я

больше не могу! — тонкие пальцы потянулись к его джинсам, стягивая их на бёдра вместе с нижним

бельём.

Смирнов подчинился, потому что сам не был железным. Вытащив из неё пальцы, он прижался к ней

возбуждённым членом, освобождённым от тесноты штанов.

— Господи! — простонала Антонова, шире раздвигая ноги.