Распятая на звезде

Утро уже окрасило город своими лучами, но на улицах все еще не многолюдно. Большевики приучили екатеринбуржцев без нужды не покидать свои жилища, превратившиеся за предыдущие месяцы в подобие крепостей. Владимир Петрович Аничков в одиночестве спешил на прием к Войцеховскому. И хотя тот, будучи человеком военным, всячески старался отгородиться от административных проблем, пока не один серьезный вопрос без его участия не решался – вооруженные люди, ставшие новой властью, выполняли только его приказы.

– Сергей Николаевич, помогите мне вселиться в мою квартиру. При большевиках меня оттуда изгнали, и теперь комнаты занимают совсем чужие люди, не желающие съезжать. Моя семья пока обитает у Аксеновых. Их гостеприимству я чрезвычайно благодарен, нам всем там удобно, особенно после того, что мы вместе пережили. Но такое ненормальное положение не может продолжаться бесконечно!

– Посмотрю, что смогу для вас сделать.

– Я знаю, что такие слова означают… По этому поводу я обращаюсь не к вам первому. Я уже говорил с городскими властями. Они ответили, что ничем помочь не могут. Люди, мол, вселились законно и девать их теперь некуда. Но как же это «Законно», когда вселились они по мандату, подписанному Голощекиным. Мне даже мебель не отдали. Она так и стоит на прежнем месте. А мне, получается, вернуться туда нельзя?

– Хорошо, – сдался Войцеховский, – сходим вместе, поглядим. Только освободиться я смогу лишь ближе к обеду.

– Я подожду неподалеку.

Владимир Петрович обосновался в чайной (первой, открытой после изгнания большевиков), которая располагалось в двухэтажном доме на противоположной стороне улицы, прямо напротив входа в комендатуру.

Кофе был здесь очень плохой, а булочки с изюмом – непомерно дороги. Но Аничкову здесь понравилось: тепло, уютно, из кухни доносятся приятные запахи. Через чисто вымытое окно можно разглядывать прогуливающуюся публику… Хорошо!

Наконец, появился Войцеховский. Выйдя на улицу, он начал беспокойно оглядываться по сторонам. Владимир Петрович поспешил к нему навстречу…

Квартира Аничковых располагалась на втором этаже, над Волжско-Камским банком, занятым в свое время большевиками под нужды областного совета.

Из воспоминаний В. П. Аничкова⁴¹:

Квартира моя представляла интересное зрелище. Особенно запомнились мне маленькие санки, обитые солдатским шинельным сукном, выкрашенным в голубую краску, принадлежавшие Наследнику. Их ужасно хотелось оставить себе на память.

Но это было только то, что сразу бросалось в глаза. Странных предметов оказалось значительно больше: чужое белье, одежда и обувь. Все это в беспорядке было свалено в кучу. А вот баулов, чемоданов и сундуков не было совсем. Похоже, перед бегством большевики очень торопились, им было уже не до предметов туалета. Все было выброшено только для того, чтобы опорожнить емкости, необходимые для переноски чего-то гораздо более ценного.

Надо сказать, что Волжско-Камский банк был выбран большевиками под свою резиденцию по единственной причине – в его подвалах имелось самое большое в городе хранилище-сейф. Туда и свозилось все реквизированное у населения золото, все похищенные и отнятые ювелирные украшения и иные драгоценности.

За время правления большевиков такого богатства скопилось немало – целые чемоданы и сундуки. Вот их-то и наполнили комиссары перед бегством. В спешке они забыли самую малость: «Во время осмотра помещения банка в аффинажной лаборатории между большими бочками с железным купоросом был найден узелок, в котором оказалось большое количество драгоценностей – тысяч, вероятно, на полтораста; все это, как выяснилось впоследствии, принадлежало как Царской семье, так и графине Гендриковой и фрейлине Шнейдер»⁴².

Упоминание имени графини произвело на Войцеховского очень сильное впечатление. Когда-то он знал ее лично. Она ухаживала за ним после очередного ранения. Эту кроткую и безмерно добрую женщину Сергей Николаевич буквально боготворил. И вот теперь дорогие ей вещи валяются под ногами, лежат в самом непотребном виде.

Впечатленные увиденным, они поднялись в квартиру Аничкова. Там долго не хотели открывать, но в конце концов вынуждены были уступить настойчивости пришедших.

В комнатах царил полный беспорядок: обои замазаны грязью, мебель поцарапана, диванная обивка надрезана, на кухне чадил кирогаз. И посреди всей этой разрухи – небритый мужик в трусах и растянутой майке:

– Чего надо? Пошли вон!..

Через минуту в том же одеянии: в одних трусах он оказался на улице перед закрытой дверью. Увы, не удалось на этот раз разбогатеть коммунисту.

– Ничего, Сергей Николаевич, дом я быстро приведу в порядок. Еще приглашу вас на новоселье!..

Четверть часа спустя они уже сидели в той же чайной, которую совсем недавно Владимир Петрович выбрал в качестве импровизированного зала ожидания. Войцеховскому нужно было успокоиться – возвращаться на службу во взвинченном состоянии он не мог.

– Откуда взялись эти гнусные хари?