«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Полагаю, необходимым заметить, что рубль, несмотря на жестокую турбулентность, переживаемую послереволюционной Россией, все еще сохранял какое-то доверие международного рынка. Как ни удивительно, но в январе 1919 г. в разгар Гражданской войны, когда почти каждый «батька» или генерал от души «печатал» собственные ассигнации, соизмеряя объем эмиссии лишь с наличием бумаги и краски, курс рубля держался на лондонской бирже в пределах 36–37 царских руб. или 58 керенок за 1 ф. ст. Правда, к декабрю того же года он скатился до 200 царских руб. или 510 керенок. Еще через год за 1 ф. ст. требовали 650 царских руб. или 3500 керенок соответственно[1504]. Лично мне представляется странным не сам курс, учитывая уровень и темпы инфляции в России, а тот факт, что рубль вообще котировался и его можно было обменять на фунт даже через три года после октября 1917 г. Так что запасы из хранилищ Государственного банка, в итоге все же доставшиеся большевикам, оказались не совсем уж макулатурой. Более того, в западной печати встречаются публикации о том, что большевики втихую подпечатывали царские «катеньки», как пользующиеся наибольшим доверием, для тайной реализации за границей. Благо все клише и запасы Государственной экспедиции заготовления ценных бумаг находились в их полном распоряжении.

Как-то ко мне в Тегеране (мой офис находился вне стен посольства, и местные граждане имели туда абсолютно свободный доступ) обратился мужчина, который поинтересовался, как ему обменять на современные рубли имеющиеся у него русские деньги. Поскольку за мою практику уже не первый посетитель приходил с такого рода вопросами, то я предложил предъявить эти средства. После некоторых колебаний он передал мне в руки полный корешок, еще сохранивший банковскую оклейку, абсолютно новых купюр, выполненных на очень хорошей бумаге с отличным качеством печати. Это были ассигнации номиналом 5 000 руб. Войска Донского. Дату выпуска точно не помню, но где-то 1918 г. Когда я пояснил, что эти купюры имеют только коллекционную ценность, и предложил их продать, он явно заподозрил меня в желании его надуть. Без колебаний отказался и быстро вышел.

Многим читателям наверняка знакомо выражение «русские слезы». Так именовались крупные собрания драгоценностей, коллекционной посуды, редких книг и произведений искусства, вывезенные из голодающей России в 1920-е гг. за границу иностранными дипломатами. Стремясь спасти свои семьи от голода, многие в прошлом весьма богатые люди буквально за бесценок распродавали поколениями накопленные семейные реликвии, начало собиранию которых зачастую было положено еще в XVIII в. и которые значительно пополнились в XIX в., особенно после освободительного похода русских армий в Европу в ходе войн с Наполеоном I. Тогда многие русские дворяне совершенно по-новому научились смотреть на искусство, вкладывая огромные деньги в свои зачастую бесценные коллекции. Большое количество таких вещей осело и в Иране, куда устремился огромный поток беженцев с Юга России. Мне неоднократно приходилось сталкиваться с русскими «редкостями» в коллекциях местных антикваров.

Что касается «русских слез», то, каюсь, я и сам, несмотря на строжайший запрет со стороны партийного комитета посольства, втихую покупал старинные русские издания и рукописи у наследников посла одной из стран в революционной Москве. Та коллекция картин и книг была огромна, и я, к сожалению, со своим скромным окладом смог приобрести и вернуть на Родину немного. К тому же, когда о моем увлечении историей стало известно послу, кстати, сыну маститого советского ученого-востоковеда, то он буквально пришел в ярость, обвинив меня почему-то в спекуляции и пригрозив «в 24 часа отправить в Союз». На мои, признаюсь, робкие возражения о необходимости репатриировать наше национальное достояние, последовал такой начальственный рык, что я быстро, хотя и понуро, повиновался. Моя кочевая жизнь и долгое отсутствие нормального жилья мало способствовали сохранению тех немногочисленных раритетов, но расписки малограмотных наследников русских богатств в получении от меня денег за проданные мне книги и рукописи я сохранил и по сей день. Однако вернемся к нашей главной теме.