Расписание тревог

— Сделал рецензию? — спросила она, увертываясь от его поцелуя.

— Нет, — откровенно признался он.

— Но почему? — рассердилась Вика.

— Потому что это полная абракадабра!

— Может быть, ты чего-то не понял?

— Тут и понимать нечего!

Такого ответа Вика не ожидала.

— Так-так, — заинтересованно сказала она, — очень любопытно!

— Может, зайдем? — с надеждой предложил Влад и кивнул на двери кафе. — Там бы и поговорили.

— Я же на обеде! — отказала Вика.

— Ах да. Но в общем-то, я все сказал.

— Устные отзывы у нас не практикуются, — сказала Вика после короткого раздумья, — но иногда администрация идет на это. Я имею право заплатить тебе. У меня как раз с собой казенные деньги.

— Что это за лавочка такая, твои курсы? — усомнился Влад.

— Приходится. — Вика пожала плечами. — Людей не хватает, вот и пускаемся во все тяжкие.

— Сколько же я заработал? — равнодушно, стараясь не выказать заинтересованности, спросил Влад.

Вика взяла реферат, посмотрела, сколько страниц.

— Семьдесят две, — торопливо подсказал Влад. — Как у классического сценария.

— Семьдесят две страницы… Три сорок, — объявила она цену, вскинув на него пристальный взгляд.

Влад сглотнул слюну.

— И то деньги, — усмехнулся он.

Вика полезла в сумку. В кошельке у нее были четыре металлических рубля, трешница и рубль бумажный, дожидающиеся комплекта, чтобы стать десяткой. Она достала трешницу и бумажный рубль.

— Получи. Шестьдесят копеек будешь должен.

— Я сейчас разменяю! — Влад метнулся к кафе.

— Не надо! — остановила Вика. — Потом вернешь.

Она почувствовала незнакомое прежде удовлетворение от того, с каким убитым видом Влад взял у нее деньги, как незаметно ощупывал их в кармане, проверяя, надежно ли положил. Ей подумалось, что надо было дать железные. Мысль эта доставила ей почти чувственное наслаждение.

— Да, Влад, — сказала она, — у нас одна старушка надсмотрщица ушла. Почему бы тебе не наняться на ее место? Целый день сиди себе, размышляй. Зарплата невелика, но все-таки. Замолвить за тебя словечко?

Влад, криво улыбаясь, замотал головой, потом словно в отместку заговорил о реферате, о непроходимой глупости автора и его умозаключении. В чем в чем, а в эпохе Влад разбирался, как профессиональный историк. И странная вещь, его оценки ничуть не задели Вику, напротив, оценки эти бальзамом пролились на ее душу. Отдельные, особенно язвительные выражения она повторяла в уме для памяти.

Целый день, в ожидании разговора с Виктором, у нее не проходило приподнятое настроение. Она разыскала его у Верочки в архивных фондах. Помещение архивных фондов было тесным, пыльным и сумрачным, как, собственно, и сам музей, набитый рухлядью.

— Прочла? — упавшим голосом спросил Виктор.

— Игра не стоила свеч, Торик, — сказала Вика.

— Что, так плохо?..

— Галиматья, — со вкусом проговорила Вика и, не давая ему опомниться, выложила все, что сказал о реферате Влад.

Виктор молча, с дрожащим подбородком вышел из фондов.

— Зачем вы так? — не то прорыдала, не то простонала Верочка.

— А в чем дело? — насмешливо спросила Вика.

И в эту самую минуту ее вдруг озарило, что за всю ее скучную, пустую, несложившуюся жизнь можно мстить. Чувство было острое, упоительное, пьянящее новизной. Наверное, это как-то отразилось на ее лице, потому что Верочка, глядя на нее во все глаза, всхлипнула и сказала:

— Вы такая красивая, умная, а я… Что мы вам сделали?!

Вика беззастенчиво шарила по ее лицу, искаженному болью, с удовольствием обнаруживала поплывшую тушь на веках, прыщик на покрасневшей шее, дешевенькое колечко на худом пальце.

Спросила:

— Кольцо в табачном киоске небось купила?

Верочка заморгала — смешно, как заводная кукла.

— Что? Кольцо? При чем кольцо?

Вика расхохоталась. Душа ее, еще утром представлявшаяся ей тем же музеем с пыльными, сумрачными экспозициями любовей, надежд и разочарований, потянулась сладко, с хрустом, в предчувствии новых, не изведанных еще радостей.

Колыбельная Мельо

Напевная и выразительная мелодия. Очень удобна для выработки дыхания. В исполнении следует добиться мягкого, ровного и теплого звучания.

Из сборника фортепианных пьес

1

Собственно, Шумков лечился от пневмонии и в зубной кабинет забрел случайно, прогуливаясь в тихий час по пустынным коридорам больницы. Он вспомнил о дупле в коренном зубе, очень ему досаждавшем, и, набравшись смелости, постучал.

Ему тотчас ответили:

— Пожалуйста! Я свободна!

Шумков вошел.

Флора Никифоровна, зубной врач, пожилая энергичная дама, была свободна с утра и от нечего делать взялась за него не на шутку, потом без всякой просьбы Шумкова принялась снимать камни.

— Зубки у вас очень хорошие! — отреагировала она на немой испуг Шумкова. — В такие влюбиться ничего не стоит!

Тот, с ватой во рту, прошамкал:

— Лет на пять хватит?

— На все пятьдесят!

— Ну, это лишнее. Не прожить.