Расплата

«Что вы скажете по этому поводу?» — «Я правдиво объяснил, что являюсь Моргуном, и мне нечего добавить». — «Вам предъявляется анкета Хабаровского краевого архива МВД с фотокарточкой и оттисками пальцевых узоров и акт экспертизы, из которых видно, что вы являетесь Сиплым Викентием Львовичем, судимым в 1937 году. Вы признаете это?»

Ознакомившись с анкетой и актом экспертизы, «часовщик» втянул голову в плечи, но еще не сдавался.

«Это какое-то недоразумение, кому-то интересно путать». — «Если для вас и этого мало, предъявляем вам справку Курганского загса о том, что вы являетесь Хомяковым Мироном Романовичем, что ваши родители умерли и похоронены в городе Кургане, а сестры Лидия и Зинаида проживают: первая — в Херсоне, а вторая — в Новосибирске. Теперь вы намерены давать правдивые показания о себе?»

И тогда выдержка изменила «часовщику». Он затрясся в истерике, толстая шея его побагровела, со злобой прокричал: «Ваша взяла!.. Докопались!.. Это же надо!.. Столько ходили по моим следам! Ладно… теперь мне все равно…»

Теперь Хомяков-Моргун-Сиплый в основном правдиво рассказывал о совершенных им преступлениях. Порой пытался отклоняться от истины, но, используя улики, мы незамедлительно заставляли его возвращаться к правде. О личности «часовщика» и его делах мы уже немало знали, но кое-что к этому добавилось как результат его признания.

…В 14 лет, оставшись без родителей, Хомяков Мирон бросил своих младших сестер и ушел бродяжничать. Порой устраивался где-нибудь на работу, но главным образом занимался мелкими кражами. В 1937 году в городе Ачинске он и его напарник Лабин при ограблении квартиры одинокой женщины умертвили ее, вложив в рот кляп таким образом, что она задохнулась. Через несколько дней грабителей поймали. При обыске у Мирона Хомякова изъяли ранее похищенный им из кармана неизвестного вместе с деньгами билет члена Осоавиахима (без фотокарточки) на имя Сиплого Викентия Львовича, Этим именем он тогда на суде и назвался, заявив, что места рождения и родителей не помнит. Как Сиплого его осудили за грабеж и убийство на 12 лет. Отбывая наказание в лагерном отделении, во время сплава леса бежал из-под стражи, введя охрану в заблуждение — будто бы он утонул в Амуре. Разыскивать его не стали. Добравшись в мае 1939 года до Хабаровска, он выкрал у спавшего на железнодорожном вокзале Моргуна Егора Фроловича справку об освобождении из исправительно-трудового лагеря, наклеил на нее свою фотокарточку и с этим документом направился поездом в сторону Владивостока.

Преступник сказал на допросе: «Я решил, что Моргун Егор возвратится домой на Алтай. Потому и поехал в обратную сторону, чтоб с ним случайно не встретиться…»

На железнодорожном вокзале Хабаровска, знакомясь с расписанием поездов, наткнулся в нем на станцию Бикин. И тут вспомнил солагерника Торопова, жителя этого города. В лагере он пооткровенничал с Мироном Хомяковым: зря, мол, откачнулся от помощи Горбыля Леона, который тоже проживал в Бикине, — осторожного и опытного контрабандиста. Хомяков Мирон и надумал познакомиться с Горбылем. Прибыв в Бикин, работал здесь грузчиком на лесокомбинате, жил в общежитии речного порта. Недели через две получил в лесокомбинате положительную характеристику — не без помощи начальника речного порта, которому «угодил» при разборке плотов с лесом, сплавляемым с верховьев этой реки. На основании той характеристики и липовой справки об освобождении местная милиция выдала ему одногодичный паспорт. В свободное от работы время он бродил по городу — подрабатывал на ремонте часов, к чему уже давно испытывал пристрастие. Однажды, зайдя вечером к Горбылю, починил ему двое старых ходиков. Денег за работу не взял, но попросил Горбыля помочь подыскивать среди местных жителей «часовую клиентуру». Одинокому Горбылю, видно, приглянулась обходительность нового знакомого, и он с охотой выполнял его просьбу: стал зазывать эту «клиентуру» в свой дом для «часовщика». Здесь тот по вечерам и ремонтировал часы.

Наконец «часовщику» показалось, что он достаточно сдружился с Горбылем, начал его потихоньку прощупывать насчет возможности ухода в Маньчжурию.