Расплата

— Ты в чем-нибудь нуждаешься, Папаша? — спрашивали, бывало, секретари ЦК. «Папаша» была его партийная кличка. А он отвечал: «Мне ничего не нужно, лучше позаботьтесь о стране». Ему назначили персональную пенсию и даже орден вручили. Старик жил скромно, вот в этой комнате. Потом и он скончался.

Когда беседа коснулась настоящего, Кахе поневоле пришлось рассказать о себе.

— Вы архитектор? О, у архитекторов много денег. — Глаза старухи засверкали.

— Неужели? — Кахе стало смешно.

— Конечно, — убежденно кивнула она, — сосед одного из моих родственников так хорошо живет, что лучше некуда. Вообще в том доме квартируют знатные люди — писатели-орденоносцы, художники, архитекторы… Они прекрасно устроены…

— Да, некоторые ничего, — сейчас Каха уже не мог сдержать смех.

— Вы пока еще молоды, у вас все впереди, и вы устроитесь, как они, — успокоила его мать Рукайи.

Потом Каха узнал, что Рукайя служит машинисткой в одном из министерств, а ее мать — воспитательница в детском саду. Беседа текла непринужденно, чему, вероятно, способствовала и водка с сиропом, которой усердно потчевали моего друга. Семья была простая, и Кахе нравилось здесь. Никаких претензий, никакого позерства, никаких высокопарных рассуждений. Они не корчили из себя интеллектуалов, занятых мировыми проблемами, как некоторые, кто на самом деле и пальцем не пошевелит, когда дело не касается их лично. Каха был доволен своим визитом. Он отдыхал душой в этой простой семье. А потом, когда хозяйка ненадолго вышла из комнаты, случилось вот что:

— Доктора не вызывали? — поинтересовался Каха.

— Нет, зачем же, мне уже хорошо. Завтра, наверное, встану.

— Вот и хорошо! Вам надо немного размяться, погулять, — советуя это, он был уже изрядно под градусом и благие намерения обуревали его. — Самое время и жениха сыскать, выйти замуж. Может быть, у вас уже есть жених?

— Нет, кому я нужна?

— Ну что вы! Я бы, например, счел себя счастливейшим человеком, если бы имел такую жену…

И только когда у девушки вспыхнуло лицо, до него дошло, что он такое ляпнул. Воцарилась неловкая тишина. Каха догадался, что его превратно поняли, но почему-то не отважился объяснить, что самого себя он приплел просто так, для примера, в том смысле, что ее жених или будущий муж, по его предположениям, будет счастливейшим человеком, а сам он тут ни при чем. Мне кажется, что в данном случае его сгубила вера в судьбу. Он решил, что все выяснится само собой, что девушка сама поймет ошибку, а пуститься в разъяснения сейчас значило причинить ей боль. Да, излишняя доброта порой стесняется прямоты и в конечном итоге не приносит добра. Почему Рукайя должна была докапываться до подтекста Кахиного предложения? Ведь он ясно выразился, что был бы счастливейшим человеком, если бы имел такую жену?.. Как еще она должна была понимать его слова, когда каждая женщина с величайшим удовольствием ждет и слышит подобные признания, кем бы, в какой бы форме, при каких бы обстоятельствах они ни говорились? Неловкая тишина затянулась. Потом появилась мать Рукайи. Каха поднялся.

— Вы уже уходите?

— Да.

Каха заметил, что Рукайя не поднимает на него глаз.

— Большое вам спасибо! Очень приятно познакомиться с таким отзывчивым молодым человеком, как вы!

— Что вы, что вы, калбатоно!

— Очень, очень приятно!

И Каха удалился. Но перед уходом он попросил у девушки номер телефона, обещая позвонить и узнать, как она; или, может быть, ей удобнее позвонить самой, может, что-нибудь понадобится — и дал свой. Когда они обменивались телефонами, Каха заметил, что у Рукайи от волнения повлажнели глаза.

Он чувствовал, что звонить не следует, но, несмотря на это, все-таки позвонил через два дня. После посещения их дома пропасть бесследно показалось ему неудобным. В дальнейшем и этот звонок он свалил на судьбу, хотя сам создавал ее, но человек, самолично творя свою судьбу, и в этом видит одну из неизбежных особенностей рока.

Рукайя производила впечатление весьма и весьма порядочной девушки, во второй раз она даже понравилась ему, но ни капельки его не волновала. Эта девушка была обделена тем внутренним качеством, которое называется женственностью и которое даже не слишком привлекательную женщину делает желанной в глазах мужчин. Поэтому с Рукайей смело можно было устанавливать чисто дружеские отношения, но после того, как она превратно поняла слова Кахи, звонить ей не следовало. Не следовало потому, что теперь девушка наверняка ждала от него не просто товарищеского внимания, а чего-то большего, но, не взирая на то, что все это было учтено им, он все-таки позвонил. Рукайи на службе не оказалось.

— Что передать? — спросили его.

— Передайте, что звонил такой-то.