Расплата

— Что случилось? — крикнул он, но никто не ответил ему. Удивленный, он вышел из-за прилавка и спокойно пошел за бегущим людом. Отчаянный крик нарастал, вызывая у насторожившегося Вамеха ассоциации со стихийным бедствием. Был солнечный день. Оголенные поля ясно проглядывались до горизонта. Бегущий народ галдел в голос, и панический страх искажал лица людей. Метались и воздевали руки длиннобородые старики и черноволосые женщины, и Вамеху казалось, что перед ним ожили библейские картины, словно орды Навуходоносора врубаются в Иерусалим и полонят иудеев. Вамеху почудилось даже, будто он сам превращается в библейского героя, но ему вовсе не хотелось ни попадать в плен, ни быть завоевателем. Неким спасителем хотелось ему возвыситься над толпой.

— Что случилось? — обращался он ко всем, но никто не обращал внимания на его вопросы.

Он видел смятенных людей, бегущих в одном направлении, и пронзительный, невыносимый вопль не затихал ни на миг. Затем над толпой, где-то впереди нее, взвились клубы дыма. Там, уже не так далеко, извиваясь, взметнулись в небо языки огня, с безмолвной яростью угрожал всему живому.

— Абрашка горит! Погиб Абрашка! Погиб! — закричали со всех сторон.

Вамех обгонял всех, не глядя, мчался вперед, сбивая с ног людей. Промелькнули синагога и стена кладбища. Все ближе и ближе пожар. Издали Вамех увидел галдящую, бездействующую толпу, частые искры, взлетающие над дымом, услышал треск горящего дерева и лопающейся черепицы, а вскоре ощутил жар огня и запах гари. Неистовая страсть толкала его вперед — совершить доброе дело, спасти кого-нибудь, пусть ценой собственной жизни, хоть этим искупить свое невольное преступление, вырвать кого-нибудь из объятий огня, дабы поверить, что в руках судьбы он — носитель добра, что он может давать добро и этим оправдать свое существование. Ему хотелось бросить вызов чьей-то безжалостной воле, которая обрубает крылья благим намерениям, препятствует благородным порывам, противопоставить ей свою волю, повернуть колесо судьбы, которое до сих пор не подчинялось ему. Он не желал быть простым наблюдателем игрищ судьбы. Он стремился к опасности, словно фанатик к своей цели. Он сшиб еще кого-то и, не оглядываясь, побежал дальше.

Упавшим оказался Леван.

— Это что еще за таран? — разозлился он.

— Это Вамех, — помогая Левану подняться, ответила Лейла.

— Вамех? — Леван отряхнул одежду. — Я побегу за ним, а вы стойте тут, не потеряйтесь.

И он припустился за Вамехом.

— Леван! Леван! — чуть не плача, закричала Роза, но Леван не слышал ее. — Как бы с ним чего не случилось!

— Не волнуйся! — успокоила ее Лейла.

Тут мимо них стрелой промчался Дзуку.

— Посмотрите, и этот сумасшедший тут как тут! — воскликнула Лейла и потянула Розу за руку: — Пошли скорее, Роза, скорее!

И они побежали вслед за всеми.

Народ запрудил улицу. Жена и дочери Абрашки жались друг к другу и протяжно кричали. Бледный, босой Рафаэль Македонский застыл в одной пижаме посреди улицы. Около этого дородного мужчины, который, открыв рот и выставив все свои золотые зубы, не сводил глаз с пожара, топтались, бессмысленно озираясь вокруг, растерянные, еще не пришедшие в себя ревизоры. Вся документация осталась в огне, они сами едва унесли ноги. Те немногие домашние вещи, которые успели спасти, валялись у дороги. Сам Абрашка, поджав губы, стоял здесь же в окружении нескольких мужчин, которые молча смотрели на горящий дом. Кто-то ведрами тащил воду и издали окатывал раскаленные кирпичные стены. Весь поселок сбежался сюда, но огонь бушевал с такой силой, что бессмысленно было бороться с ним, а пожарники, которых вызвали из городка, все еще не появились. Злая овчарка Абрашки, поджав хвост и скуля, старалась отползти подальше от стены, но цепь держала ее. Никто не решался освободить собаку, потому что немыслимым казалось приблизиться к горящему дому, да и тяжелая цепь крепилась к скобе, вцементированной в стену. Несчастная овчарка была обречена. Она чувствовала приближение смерти, чувствовала, как она, придвигаясь, опаляет ее, как дымится шерсть, и именно тут-то Вамех вылетел из толпы и остановился перед самым огнем, за той невидимой чертой, которую все боялись переступить.

— Назад, куда ты лезешь?! — закричали ему, но Вамех не шелохнулся.

— Назад, сгоришь! — кричали люди. Вамех обвел глазами бурлящую толпу, перевел взгляд на пылающий дом и медленно направился к собаке.

Все затаили дыхание. Пламя тянулось к Вамеху, словно собиралось обхватить его, накрыть своим широким красным рукавом.

— Стой! — подбежав, отчаянно закричал Леван. Но Вамех ничего не слышал, заслонив лицо, он бросился в огонь.