Расплата кровью

Она увидела, что Сент-Джеймс завершил досмотр комнаты. Он удобно развалился в кресле рядом с дверью, молча их слушая. Леди Хелен знала, что он не станет ничего записывать. Он и так запомнит каждое слово…

— В салоне был Дэвис-Джонс?

— Нет. Там была леди Стинхерст — Маргерит Ринтул. И Джереми Винни. Возможно, почуял, что пахнет скандалом, и решил сварганить статейку для своей газеты. Как я поняла, он пытался выудить у нее, что такое случилось. Но безуспешно. Я тоже заговорила с ней, потому что… мне показалось, что она впала в какой-то ступор. Она коротко ответила мне. И странная штука, сказала примерно то же самое, что ранее сказала в гостиной лорду Стинхерсту Франческа. «Остановите ее». Или что-то в этом роде.

— Ее? Джой?

— Не знаю, возможно, она имела в виду Элизабет, свою дочь. Я как раз упомянула Элизабет. Кажется, я сказала: «Привести к вам Элизабет?»

Немного освоившись с ролью подозреваемой (а именно так она себя чувствовала), леди Хелен снова обрела способность слышать что-то еще, кроме обличительного тона Линли: ровное поскрипывание карандаша сержанта Хейверс по бумаге блокнота; щелканье дверного замка в другом конце коридора; голос Макаскина, приказывавшего произвести обыск; а внизу, в библиотеке — когда открывались и закрывались двери, — злобные крики. Двое мужчин. Она не могла разобрать, кто это.

— Когда ты вчера вернулась в свою комнату, Хелен?

— Около половины первого. Точно не знаю.

— Что ты сделала, когда пришла сюда?

— Разделась, приготовилась ко сну, немного почитала.

— А потом?

Леди Хелен молчала, разглядывая Линли. Ничто не мешало ей за ним наблюдать, так как он избегал ее взгляда. В минуты спокойствия лицо его было просто воплощением классической мужской красоты, но сейчас, когда он донимал ее вопросами, леди Хелен увидела, как эти на редкость гармоничные черты стали жесткими, обрели суровую непроницаемость, что оказалось для нее истинным откровением… она и не подозревала, что он может быть таким отчужденным. Столкнувшись с этим, она впервые за время их долгой и близкой дружбы почувствовала между собой и ним стену и даже инстинктивно протянула руку, не смея к нему прикоснуться, но надеясь хотя бы жестом восстановить близость в ситуации, в которой она, в сущности, была непозволительна. Но Линли проигнорировал этот умоляющий жест, и леди Хелен вынуждена была прибегнуть к помощи слов.

— Ты чем-то страшно разозлен, Томми. Прошу тебя… В чем дело?

Правый кулак Линли сжался и разжался движением столь быстрым, что оно показалось рефлекторным.

— Когда ты начала курить?

Тут леди Хелен услышала, как сержант Хейверс внезапно перестала водить ручкой по бумаге. Она увидела, как позади Линли неловко шевельнулся в своем кресле Сент-Джеймс. И поняла вдруг, что своим обращением к Линли позволила ему переступить границы официальности, коснуться той сферы, где действовали уже не служебные правила, кодексы и судебное производство, а нечто иное.

— Ты знаешь, что я не курю. — Она опустила руку.

— Что ты слышала прошлой ночью? — спросил Линли. — Джой Синклер была убита между двумя и шестью часами.

— Боюсь, ничего. Было ужасно ветрено, даже стекла дрожали. Должно быть, это заглушило шум в ее комнате. Если он вообще был.

— И разумеется, дело не только в ветре… ты ведь была не одна? Тебя кто-то… отвлекал, я полагаю.

— Ты прав. Я была не одна. — Она увидела, как у Линли вздулись желваки. И только. Он не выдал себя ни единым жестом.

— Когда Дэвис-Джонс пришел в твою комнату?

— В час.

— А ушел?

— Вскоре после пяти.

— Ты смотрела на часы?

— Он разбудил меня. Он был одет. Я спросила, сколько времени. Он сказал мне.

— А между часом и пятью, Хелен?

Леди Хелен решила, что ослышалась…

— Что точно ты хочешь знать?

— Я хочу знать, что происходило в этой комнате между часом и пятью. И как ты сказала — точно. — Его тон был ледяным.

Несмотря на отвращение, которое вызвало у нее столь грубое вторжение в ее жизнь, подразумевающее, что она будет только рада ответить на такой бестактный вопрос, леди Хелен успела отметить, что сержант Хейверс даже открыла рот. Правда, тут же его захлопнула, когда по ней скользнул ледяной взгляд Линли.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Если хочешь, адвокат объяснит тебе, о чем я имею право спрашивать, расследуя убийство… Мы можем позвонить ему. Так что? Звонить?

Нет, это не ее друг, печально подумала леди Хелен. Не славный приятель, с которым они более десяти лет шутили и смеялись. Это был совсем незнакомый человек, которому она не могла дать рассудительного ответа. Он вызывал у нее бурю эмоций: злость, боль, безысходность. И она не знала, чего тут больше всего. Эти чувства навалились на нее все разом, с неодолимой силой, и ей стоило невероятных трудов делать вид, что она спокойна.

— Рис принес мне коньяк. — Она указала на бутылку на столе. — Мы разговаривали.

— Ты пила?

— Нет. Я выпила раньше. И больше не хотела.

— А он выпил?

— Нет. Он… не может пить.

Линли посмотрел на Хейверс.

— Попросите людей Макаскина проверить бутылку.

Леди Хелен поняла, что кроется за приказом.

— Она запечатана!

— Нет. Боюсь, что нет.