Расплата по чужим счетам

– Почему нет, – пожал плечами Горячев, – Геннадий был мастером спорта по боксу. Правда, последнее время он уже не посещал секцию, но тем не менее.

Они оба помолчали. Потом Константин сказал:

– А еще кто-то мог обижать ребенка…

– Как вы думаете, Геннадий переоценил свои силы или же кто-то пришел на помощь преступнику?

– Я думаю, что Гена не ожидал, что его ударят ножом, и поэтому не успел среагировать.

– Это могла быть женщина.

– Могла, – согласился он нехотя.

Про себя же Мирослава подумала, что Лекарева выманили из машины специально для того, чтобы убить. Остается только узнать, кто это сделал и зачем.

– Скажите, а какие отношения у Геннадия были с Лидией Прокофьевой?

– Какие у них могли быть отношения? – искренне удивился Константин. – Отличные. Они собирались пожениться.

– А до Лидии у него были серьезные отношения с девушками?

– Я бы сказал, что нет.

– Почему?

– Что почему?

– Почему вы бы сказали «нет»?

– До загса Генка ни с кем не доходил, собственно, и подружек его можно по пальцам пересчитать.

– Почему они расставались?

– Именно потому, что отношения не были серьезными, сходили там пару раз в кафе, в кино и разбежались.

– Никто из них не мог отомстить ему подобным образом?

Горячев даже кофе поперхнулся. Откашлявшись, он замахал на детектива обеими руками:

– Господь с вами!

– То есть вы уверены, что нет?

– На все сто.

– Спасибо, Костя.

– Чувствую, что не за что, – грустно улыбнулся он.

– Это как сказать, – улыбнулась в ответ Мирослава, положила на стол деньги за обед и быстро пошла к выходу.

Константин хотел ее окликнуть, но передумал: сейчас девушки такие самостоятельные, что еще пошлет его куда подальше, если он скажет, что заплатит за нее сам.

* * *

Уже поздно вечером Шура позвонил Мирославе и попросил разрешения приехать.

– Приезжай, конечно, – отозвалась Волгина, – только маму не забудь предупредить.

После звонка подруге детства Шура сразу перезвонил Софье Марковне, которая вздохнула и спросила, не кажется ли Шуре, что он уже почти поселился у Мирославы.

Шура тоже вздохнул в ответ и пробормотал:

– Мам, тебе же и без меня не скучно. А мне со Славой и посоветоваться надо, и все такое, понимаешь…

– Да понимаю я все, – отозвалась мать, и Наполеонов почувствовал, что она хмыкает в трубку.

– Это не то, что ты думаешь, – возмутился Шура.

– Откуда ты знаешь, что я думаю? Вас в полиции что, уже учат читать мысли на расстоянии?

– Может быть. А хочешь, еще что-то угадаю?

– Что?

– Что ты не одна…

– Не одна, – согласилась Софья Марковна, – ко мне Ира забежала и, раз тебя опять не будет дома, останется ночевать, устроим себе девичник. – Мать засмеялась и повесила трубку.

Софья Марковна была из тех женщин, что рано понимают – сына возле юбки держать не стоит. Вырос он, и у него своя жизнь. Хотя чего от себя скрывать, хочется, конечно, чтобы он чаще появлялся в доме матери.

А в доме Мирославы у Шуры была своя комната, которая так и называлась – Шурина. В комнате было все, что необходимо ему для комфорта, а также компьютер и гитара. Гитара была его слабостью с детства, и играл Шура на ней замечательно. А еще он сочинял песни и записывал их в большую синюю тетрадь. Друзья любили, когда Шура наигрывал на гитаре и напевал.

В этот поздний вечер, когда они уже обсудили все новости и напились под завязку чая, выбрались в сад.

Ночь была такая светлая, что было видно рисунок на дорожке, выложенной разноцветной плиткой. Совсем рядом тихо плескался фонтанчик. Пахло отцветающими пионами и распускающимися ирисами. На траве поблескивала в лунном свете роса.

Долго слушали, как поют соловьи. А потом Шура сходил за гитарой и, тихо перебирая струны, спел свою новую песню:

Если хочешь, спою тебе песню,
Ту, что искренней, может, и нет.
Если это тебе интересно,
То послушай первый куплет.
Я с гитарой бродил по свету
И, как ветер, весь мир обошел,
Но, вернувшись назад в это лето,
Свое сердце я здесь нашел.
Может быть, на чужбине слаще,
Денег больше там, может быть…
Но вне родины нету счастья,
И вне родины трудно любить.
Веришь ли, соловьи на рассвете
Только здесь вот так славно поют.
И тебе подтвердит вольный ветер,
Что уста мои в этом не лгут.

* * *

В середине дня, когда Мирослава и Морис плескались в бассейне, зазвонил сотовый Мориса, лежащий на столике.

– Я сейчас, – обронил он, подплыл к краю бассейна и по траве дошел до столика.

– Слушаю, – проговорил он в трубку и уже через секунду, обернувшись к Мирославе, усмехнулся: – Вас господин следователь призывает.

– Неси сюда телефон.

Морис послушно принес трубку к бассейну.

– Да, – произнесла Мирослава.

– Я тебе звоню, звоню, никто не отвечает! – начал возмущаться Шура.

– Мой сотовый на веранде лежит…