Расплата. Трилогия

   Странное дело, как в последующие дни резко изменилось настроение личного состава эскадры. Я часто наблюдал такого рода явления за время минувшей войны и прямо отказываюсь найти им какое-либо объяснение. Почему в известный момент массы относятся с недоверием к открыто высказанным намерениям тех, кому они обязаны верить и кто, de facto, еще ни разу не заслужил и тени упрека в каком-либо обмане? Почему в другой момент те же массы вдруг преисполняются глубокой верой в искренность намерений своих руководителей, притом намерений, даже не высказанных, а только подозреваемых?.. -- Психологическая загадка, которую предстоит разрешить в будущем ученым исследователям. Или... спиритам? -- Кто знает?..

   Не было героических приказов о наступлении, с призывом на помощь сил небесных; по городу не распространялось сенсационных слухов; писаря, посланные в штаб, не рассказывали по возвращении новостей, добытых от "верного человека"... -- А в воздухе что-то было!

   В кают-компании я опять чувствовал себя старшим товарищем, от которого не только не сторонятся, но от которого рады выслушать добрый совет или указание, а "наверху", то есть в служебной обстановке, всякое распоряжение готовы исполнить не только по внешности, но и по существу, с полной охотой, с полным доверием...

   Каким образом совершился такой крутой поворот в наших взаимных отношениях? Почему присвоенное мне звание "начальства", только что стеной отгораживавшее меня от сослуживцев, вдруг перестало быть помехой самому тесному общению? Как, отчего рухнула эта глухая стена?..

   Правда... на некоторые броненосцы ставилась обратно часть 6-дюймовок, снятых с них на линию сухопутной обороны... Но ведь нам всегда твердили, что пушки снимаются только на время исправления повреждений, что поставить их на место -- пустое дело... Нет! повторяю -- что-то было в воздухе!

   Последующие события показали, что догадки мои были вполне справедливы.

   Именно около этого времени адмирал Витгефт получил приказание -- "идти с эскадрою во Владивосток". Приказание категорическое, отданное именем Государя Императора, не допускавшее никаких позднейших толкований из-за неясности выражений. Приказание столь непохожее на обычные распоряжения, исходившие от наместника, в которых всегда имелась спасительная лазейка для их авторов на случай неудачи задуманного предприятия.

   Поклонники талантов адмирала Алексеева, защитники его деятельности перед войной и во время нее, упорно твердят, что и до того он многократно "категорически" требовал от адмирала Витгефта "решительных" действий.

   Представляю дело на суд читателей.

   Самое "решительное" и "категорическое" предписание наместника (с этим согласны и его апологеты) было доставлено в Порт-Артур 20 июня миноносцем "Лейтенант Бураков". Оно заканчивается такими словами:

   "Иметь в виду, что эскадре можно оставаться в Порт-Артуре лишь до того времени, пока она в нем в безопасности. В противном случае -- заблаговременно выйти в море и, не вступая в бой, если окажется это возможным, проложить себе путь во Владивосток" ("Русская Старина" за апрель и май 1907 г. "Порт-Артурская эскадра накануне гибели". -- Беломора.).

   Разве такую "директиву" можно назвать категорическим требованием решительных действий? Да тут, на случай поражения, что ни слово, то путь отступления для приказывающего и ловушка для исполнителя! Особенно талантливо помещена фраза -- "если окажется это возможным". -- К чему отнести ее? -- к возможности избежать боя или к возможности пройти во Владивосток?

   25 июля, можно сказать, отметило собою начало конца Порт-Артура. Это был день первой бомбардировки с суши. Стрелять начали в 11 ч. 35 мин. утра. Как тотчас же выяснилось -- по осмотру неразорвавшихся снарядов, -- работала батарея из 120-мм пушек. Очевидно, японцы воспользовались опытом Англо-бурской войны и, в ожидании прибытия настоящей осадной артиллерии, пустили в дело морские орудия этого калибра, поставив их на полевые лафеты. (Любопытный вопрос: были ли сделаны эти лафеты наскоро или они были заготовлены еще до войны?) Стреляли не равномерно, а с перерывами, группами в 7--8 выстрелов. Первая серия легла вся на главной улице Старого города, близ портового лазарета; вторая -- несколько западнее, на каботажной набережной, поражая находившиеся здесь склады угля; третья на портовой площадке у адмиральской пристани, чуть восточнее которой стоял "Цесаревич". К нему-то, видимо, и подбирались! По счастью, удачным оказалось только одно попадание: снаряд разрушил на "Цесаревиче" рубку беспроволочного телеграфа, в которой был убит минер-телеграфист, а осколками легко ранило в ногу командующего эскадрой, контр-адмирала Витгефта. Около часу дня огонь был перенесен в проход и велся, как и раньше, сериями в 7--8 выстрелов, и как бы уступами от S k N.