Расплата за ложь

Мускулистый пресс проступает на его животе, подтянутый и рельефный, вплоть до мускулистой груди.

Его кожа сияет золотом под прохладным солнцем, весь торс лишен волос, за исключением тонкой полоски, начинающейся у пупка и исчезающей под поясом шорт.

Он выглядит как мужчина.

Как мужчина, которого я хочу взять в рот как можно скорее.

Ладно. Ладно. Хватит об этом.

Меня начинает беспокоить, как быстро мои мысли о нем переходят от уместных к совершенно безумным.

Я несколько раз моргаю, чтобы отвлечься от этих грязных мыслей, и вместо этого смотрю в глаза Риса.

Он понимающе улыбается, словно уловив, что я за ним наблюдаю, поэтому я быстро отворачиваюсь и занимаюсь тем, что укладываю оборудование обратно в сумку.

14

― Нет.

― Ты пялилась.

― Я не пялилась.

― Ну же, признай это. Ты пялилась на меня. ― Рис говорит, его выражение лица напоминает кота, которому достались сливки. ― Скажи мне, насколько тебе понравилось то, что ты увидела.

Мы в кабинете тренера убираем мячи, конусы и гири, которые позаимствовали.

Рис никак не прокомментировал то, что я наблюдала за ним, когда я поняла, что он заметил меня. Мы закончили тренировку еще несколькими спринтерскими упражнениями, и я думала, что он не станет об этом говорить и я выйду из игры невредимой.

Я должна была догадаться, что он не оставит это так просто, этот ублюдок.

― Удивительно, что ты можешь стоять прямо, да еще с таким огромным эго, которое ты повсюду таскаешь за собой.

Он фыркнул, открывая дверь тренера и пропуская меня первой в холл.

― Если ты хочешь поговорить о больших вещах, которые мешают мне стоять прямо, то мы должны поговорить о другой части тела.

Я нажимаю кнопку вызова лифта и смотрю на него, приподняв брови.

Он поднимает обе руки перед грудью, чтобы обозначить размер. Я могу сказать, что он показывает примерно девять дюймов.

Смотрю на его руки, потом снова на лицо, где на его губах заиграла наглая ухмылка.

― Массивный, ― одними губами произносит он. ―Иногда я наклоняюсь вперед из-за этого.

Я закатываю глаза, когда мы заходим в лифт, надеясь, что эта реакция скроет румянец на моих щеках и то, как мой грязный ум сразу же вспомнил о нашем объятии.

Потому что я почувствовала это, почувствовала его.

Я знаю, что он не лжет.

― Если ты мне не веришь, я с удовольствием тебе это покажу. ― Говорит он, делая пару шагов ко мне и заставляя меня прижаться спиной к стене лифта. ― Я могу завершить картину для тебя, раз уж ты рассматривала меня ранее.

― Я в порядке, спасибо… о, блять.

Мои слова резко обрываются из-за толчка лифта. Мы оба застываем в шоке, когда лифт трясется раз, два и останавливается между этажами, свет зловеще мигает пару раз, включаясь и выключаясь.

Страх мгновенно забивает мне горло и перехватывает дыхание.

― Что за хрень? ― восклицает Рис, отворачиваясь от меня и направляясь к панели, где он нажимает кнопку экстренного вызова.

Я сползаю по стене вниз, пока не упираюсь задницей в пол, от ужаса мои ноги превращаются в желе и не могут удержать мой вес.

Тем временем Рис издает разочарованный звук и снова нажимает на кнопку.

― По-моему, эта штука не работает, ― говорит он, поворачиваясь ко мне. ― Придется подождать… Что за…? Что случилось?

Внезапно он опускается передо мной на одно колено и берет мое лицо в свои руки.

― Ты белая, как полотно. Что случилось? ― повторяет он, касаясь моего лба.

По моему телу пробегают мурашки, и я начинаю дрожать. Я тяжело вдыхаю через нос и выдыхаю через рот, пытаясь отрегулировать сердечный ритм.

― Н-ничего. ― Отвечаю я ему, стыдясь.

Я ненавижу эту часть себя. Ту часть, которая слабая, а не сильная.

Моя клаустрофобия не является постоянной проблемой ― например, я смогла просидеть девять часов в летающей банке из-под сардин, чтобы прилететь в Швейцарию, ― но когда она проявляется, то всегда подкашивает колени.

― Тайер. ― Он предупреждает.

― Я в порядке. Правда. ― Я говорю, вырываясь из его рук.

Или, по крайней мере, пытаюсь это сделать, потому что его рука опускается вниз и захватывает мою челюсть, прижимая меня к месту.

― Скажи мне. ― Он приказывает, затем более мягко: ― Скажи мне, что не так, любимая.

Он не помогает. От того, как он называет меня «любимая», мое сердце начинает биться с новой силой как раз в тот момент, когда я пытаюсь его стабилизировать.

Мои ладони вспотели и держат в смертельной хватке скомканную ткань моих шорт.

― Иногда мне приходилось прятаться. ― Я начинаю: ― От маминых парней, я имею в виду. Когда они начинали кричать, бросаться вещами, я просто пряталась в шкаф и сидела там часами, пока шум не прекращался.

Я сглатываю комок в горле, и его большой палец начинает поглаживать линию моей челюсти, этот жест успокаивает.

Это оказывает на меня успокаивающее действие, заглушая прежнюю панику.

― Они никогда не причиняли мне вреда. Мне просто… не нравится быть запертой в замкнутом пространстве, из которого нет выхода. ― Я заканчиваю, небрежно пожав плечами. ― Я в порядке, правда, просто у меня очень бурная реакция на этот лифт, вот и все.